Л. Л. Гифес. Слой Петра

СЛОЙ ПЕТРА

Мало-помалу мы приблизились к самому ядру исследования. Это глава поможет приоткрыть завесу над выяснением вопроса, кто искажал Евангелия.

Основываясь на канонических текстах Евангелий, мы привыкли верить в какую-то особую привилегированную роль Петра, который в церковном предании превратился в "первоверховного" апостола, а в еще более радикальном выражении этого предания в западном христианстве (Римско-католическая церковь) он рассматривается как глава церкви, передающий по преемству своим наследникам “ключи царства Божьего”, дающие право римским понтификам всех судить, связывать и развязывать, даже вещать непогрешимую истину ex cathedra. Однако при тщательном анализе текстов становится понятно, что в случае с Петром мы сталкиваемся с одной из наиболее масштабных фальсификаций, когда-либо привнесённых в новозаветные писания.

В Евангелиях можно обнаружить как бы две противоречивые фигуры под именем Петра, а сравнение параллелей позволяет во многом установить причины появления вторичного “слоя Петра”, призванного его возвысить и одновременно затушевать и нивелировать те стороны его личности, которые, мягко говоря, не вызывают уважения.

Учёная критика Петра царским синодальным чиновником

На все нестыковки, связанные с Петром, в своё время обратил внимание товарищ обер-прокурора Священного Синода князь Н. Д. Жевахов (1874-1938). Цитируя письмо своего друга, который ввиду нарастания католической экспансии в Польше решил сосредоточить свою мысль на апостоле Петре, он писал:

“Важно отметить, что Иисус прозвал Симона “Камнем” не после продолжительного с ним общения, а под мгновенным впечатлением первой встречи. Какой смысл могло иметь это прозвище в устах Иисуса: похвальный для Симона или порицательный? По моему мнению – порицательный.

Как знаток человеческой души, безошибочно угадывающий её сокровеннейшие движения и настроения, Иисус по первому взгляду определил Симона как человека увлекающегося, но непостоянного. О людях этого типа в притче о сеятеле Иисус говорил: “Слово, посеянное на каменистом месте (у Луки: упавшее на камень), означает тех, которые, когда услышат слово, тотчас с радостью принимают его; но не имеют в себе корня и непостоянны: потом, когда настанет скорбь или гонение за слово, тотчас соблазняются (отрекаются)” (Мк. 4:16-17). Таков и был Симон, и в этом смысле Иисус прозвал его “Камнем” и был в определении его душевных качеств вполне прав и точен, потому что, действительно, Симон быстро вспыхивал, легко увлекался, но в нем не было постоянства, и при первом же гонении за слово он трижды отрекся от Иисуса…

Пылкость Симона, склонность его к увлечениям не раз отмечены в Евангелиях. После чудесно-обильного улова рыб, по слову Иисуса, Симон так испугался и растерялся, что припал к коленям Иисуса, говоря: “Выйди от меня, потому что я человек грешный”. Иисус должен был его успокоить (Лк. 5:8-9).

Когда Иисус шел по воде к лодке, в которой плыли по озеру его ученики, то последние приняли Его за призрак и испугались. Иисус ободрил их, сказав: “Это Я, не бойтесь”. С обычною пылкостью Симон обратился к Нему: “Господи! Если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде”. Он же сказал: “Иди”. И, вышедши из лодки, Симон пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу. Но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: “Господи! спаси меня”. Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: “Маловерный! Зачем ты усомнился?” (Мф. 14:28-31).

На вопрос Иисуса, за кого почитают Его ученики, Симон первый вырвался с ответом. “Ты – Мессия” (по-гречески: Христос). Иисус запретил им, чтобы никому не говорили о нем. И начал учить их, что Сыну человеческому много должно пострадать, быть отвергнутому старейшинами, первосвященниками и книжниками, и быть убитому, и в третий день воскреснуть.

И говорил об этом открыто. Пылкий Симон, которому не понравилось, что Иисус не признает себя Мессией, отозвал Его в сторону и начал прекословить. Иисус, отвернувшись от Симона и взглянув на учеников своих, воспретил Симону продолжать этот разговор и сказал: “Отойди от меня, Сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божье, но что человеческое” (Мк. 8:29-33).

Во время Преображения Иисуса склонный к увлечениям Симон, не зная, что сказать по поводу величественного видения, вырвался со словами: “Равви! Хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: Тебе одну, Моисею одну, и одну Илии”. Увлечение Симона не было одобрено Иисусом, и когда они сходили с горы, Иисус не велел никому рассказывать о том, что видели, доколе Сын человеческий не воскреснет из мертвых (Мк. 9:5-9)…

Когда в прощальной беседе Иисус объяснял ученикам, что они не могут следовать за ним туда, куда Он идет, Симон не удержался, чтобы не спросить: “Господи! Почему я не могу идти за Тобою теперь?” Не соразмеряя своих душевных сил, он добавил еще: “Я душу свою положу за Тебя”. Зная пылкость, но и непостоянство Симона, Иисус отвечал ему: “Душу твою за Меня положишь? Истинно, истинно говорю тебе: не пропоет петух, как отречешься от Меня трижды”. Так это действительно и случилось во дворе при доме первосвященника (Ин. 13:36-38)...

Хотя апостол Павел был личным врагом и соперником апостола Петра и можно было бы заподозрить, что его отзывы об апостоле Петре пристрастны, однако они вполне совпадают с оценкой Симона Иисусом Христом. В Послании к Галатам апостол Павел упрекает апостола Петра за то же непостоянство и неимение “корня”, какие отмечены Иисусом Христом в прозвании Симона “Камнем”, невосприимчивым к твердому и устойчивому усвоению “слова”.

В Антиохии апостол Пётр жил по-язычески и ел вместе с язычниками до тех пор, пока не пришли из Иерусалима иудействующие христиане… а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Апостол Павел сказал Симону при всех: “Если ты, будучи иудеем (по религии), живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?” (Гал. 1:11-14).

Приведенные факты из евангельской истории заставляют нас прийти к убеждению, что Иисус Христос при своей жизни невысоко оценивал шаткого Симона, которого однажды в раздражении назвал “Сатаной”, и что психологически невозможно, чтобы он назначил его Своим “наместником” на земле, как думают католики. Только позднее, когда Римские епископы стали притязать на вселенскую власть над христианами и искали исторических подкреплений для своих притязаний, не только был извращен смысл данного Иисусом Симону прозвища “Камень”, из порицательного оно было истолковано в похвальное, т. е. Симону приписана была мнимая каменная твердость в исповедании учения Христова вместо тех непостоянств и шаткости, какие прозревал в нем Иисус, но и присочинены были соответствующие римским притязаниям якобы слова Христовы, вставленные в позднейшие по времени написания Евангелия от Матфея (написано между 75 и 100 гг. по Р.Х.) и от Иоанна (написано после 110 г. по Р.Х.). Я имею в виду Матфея 16:17-19 и Иоанна 21:15-17. Эти словеса настолько противоречат общему духу и тону речей Иисуса, что их нельзя не признать поддельными. Особенно грубой подделкой представляются мне стихи 18 и 19 главы 16-й Евангелия от Матфея.

В стихе 18-м всё чуждо Иисусу.

Во-первых, Симона, сына Ионина, Иисус прозвал “Камнем” в смысле плохой восприимчивости к преподаваемому ему учению, в смысле его непостоянства, пылкости и шаткости, а в стихе 18-м у Симона подразумеваются обратные душевные свойства: постоянство, уравновешенность и твердость исповедуемых убеждений.

Во-вторых, Иисус не задавался целью создать Церковь, как государственное учреждение с монархом – Римским папой во главе, а, напротив, проповедовал внутреннее перерождение человеческой души (“царство Божье внутри вас”) и обещал своим последователям, что если где двое или трое объединятся во имя Его для общей молитвы Отцу небесному, то там и Он будет посреди их (Мф. 18:19-20).

В-третьих, заимствованное из древнегреческой мифологии представление о жилище мертвых Аиде или Аде (̓αδης), окруженном стенами с пропускающими вовнутрь воротами, не могло принадлежать Иисусу. По существу, Иисус ошибался бы, если бы полагал, что Церковь, как земная организация, неразрушима. Пример Русской Церкви показывает, что разрушить Церковь, как всякую иную земную организацию, вполне возможно. Можно уничтожить и папство. Вечно только Божественное учение Спасителя, и эту вечность Своего учения Он утверждал гораздо сильнее, чем в стихе 18-м, но только в других выражениях: “Небо и земля прейдут; но слова Мои не прейдут” (Мк. 13:31).

Стих 19-й: “И дам тебе ключи царства небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах” – это не что иное, как кощунственно возведенный к Иисусу Христу ложный догмат папской непогрешимости...

Не думайте, что допускать позднейшие умышленные вставки в текст Евангелия – есть нечто еретическое. Мы не только не имеем автографов евангелистов, но не имеем даже копий с копий, которые были бы более или менее близки ко времени написания Евангелий (между 70 и 110 гг. по Р.Х.). Древнейшая рукопись греческого текста Евангелий относится к IV-V веку по Р.Х... В продолжение каких-нибудь 350-400 лет из поколения в поколение, без всякого контроля, переписывались священные тексты, и переписчики беспрепятственно вносили в них дополнения и изменения в связи со своими верованиями и понятиями.

Только после IV Вселенского Собора (451 г.) был установлен сколько-нибудь единообразный текст книг Нового Завета и был ограничен произвол переписчиков. Полное единообразие достигнуто было только после введения книгопечатания. Критическая работа над разноязычными древнейшими новозаветными рукописями и выяснение всех интерполяций (вставок), разночтений, ошибок и описок – это уже заслуга новейшей богословской, преимущественно немецкой науки XIX и XX века. Когда “Дух Истины”, о котором говорил Иисус Христос “не могущим вместить” ученикам (Ин. 14:16-17 и 16:13), проникает в головы служителей официальных церквей, то выводы науки войдут и в церковный обиход. Этот “Дух Истины” не только не умалит Иисуса Христа, но прославит Его, потому что представит Его учение во всей его чистоте и во всем его неземном величии...”[1]

Лично мне вообще очень импонирует позиция автора. И не только в плане его отношения к еврейству (товарищ обер-прокурора был убеждённым антисемитом), но и критики Ветхого Завета. По сути, Н. Д. Жевахов отрицает его как “священное писание”, имеющее будто бы беспрекословный авторитет для христиан. Это безусловно приближает князя к ариохристианству, даже несмотря на то, что он формально оставался православным. Мы видим также, что этот весьма просвещённый духовный писатель с явным сочувствием цитирует мнение о том, что и к самим текстам Нового Завета необходимо относиться критически, а это составляет важнейший дискурс ариохристианских исследований, заложенных германской школой библеистики. Н. Д. Жевахов выражал надежду, что когда-нибудь выводы науки всё-таки станут достоянием церковного учения. Но, увы, православные сегодня продолжают коснеть в своём ограниченном слепом талмудическом мракобесии, сводящемся к копированию толкований “святых отцов”, всего лишь частных мнений богословов, порой несовпадающих между собой, которые уже давно приравняли к самому Писанию – точно, как евреи-талмудисты свой Талмуд уравновесили по значению с Торой.

Итак, первое, что мы узнаём из вышесказанного – подлинный смысл прозвища “Пётр” (камень), которое свидетельствовало вовсе не о твёрдой вере этого ученика, а о таких его душевных качествах, которые не позволяли укорениться в нём слову Божьему (каменистая почва). На исповедание Петра “Ты – Мессия”, оказывается, тоже можно посмотреть с другой стороны – не как на образец веры, а наоборот – как на заблуждение, развенчанное Иисусом. И об этом свидетельствует сам контекст, в котором Спаситель опровергает такое о себе представление тем, что Ему надлежит пострадать от иудеев, а это невозможно было вписать в иудейские мессианские представления, поскольку Мессия в их глазах должен установить вечное царство Израиля и уничтожить всех врагов “избранного народа”. Иисус замечает Петру, что он думает не о Божьем, а о человеческом – о земном царстве в иудейском духе, что противно учению и роли Сына Божьего. Если бы Пётр действительно выразил правильное исповедание о том, кем является Иисус, то Он не назвал бы своего ученика тотчас после этого Сатаной. Об этом отрывке мы поговорим более подробно, а сейчас попробуем систематизировать все данные Евангелий, которые мы имеем о Петре, чтобы показать, как, с какой целью в новозаветной литературе возник “слой Петра” и кем этот слой был привнесён.

* * *

Как уже говорилось, в Евангелиях очень чётко просматривается тенденция возвеличивания Петра на фоне даже тех его слов и поступков, которые дискредитируют его как человека постоянно сомневающегося и нетвёрдого, что заканчивается в итоге даже отречением от Спасителя.

Давайте представим, что это и был его подлинный образ, зафиксированный в первоначальном, еще не испорченном тексте – первичный слой. В таком случае второй слой (назовём его слоем Петра) был внесен кем-то позже и “поверх” имеющегося, чтобы не только обелить все его поступки и слова, нивелировать его отречение и неверие, но и вознести его до высоты чуть ли не преемника и наместника самого Христа, главы апостолов и всей церкви. В таком случае нам потребуются доказательства, которые мы могли бы предъявить на основе самих текстов Евангелий. И такие доказательства есть в превеликом множестве.

А пока обратимся к простой статистике. Если мы посмотрим, сколько раз по имени называются ближайшие ученики Иисуса в Евангелиях, то сразу же убедимся, что Пётр затмевает собой всех апостолов, так что создаётся впечатление, будто все они были где-то далеко на вторых ролях. Симон Пётр упоминается 196 раз; Иаков, Иуда Искариот и Иоанн – 20; Филипп – 14; Андрей и Фома – 11; Нафанаил – 6; прочие упоминаются только в общем списке двенадцати в момент их призвания.

С чем связаны все эти бесконечные упоминания Петра и почти полное забвение остальных учеников? Оказывается, большая доля таких упоминаний – плод позднейших интерполяций.

Пётр и апостольский триумвират

В действительности многие места говорят вовсе не столько о первенстве Петра, сколько о некоем триумвирате – Пётр, Иаков, Иоанн – который был по какой-то причине выделен из числа прочих апостолов. Кумранологи проводят здесь аналогию с ессейским Уставом, по которому повседневным рабочим органом Общины был так называемый “Совет Общины”, состоящий “из двенадцати человек и трёх священников”. Судя по всему, точно такой же триумвират первенствующих учеников, аналогично трём священникам Кумранской Общины, имелся и в составе апостольской иерархии [2]. Таким образом, речь может идти о первенстве триумвирата, но никак не лично Петра (несмотря на то, что его имя в этом триумвирате всегда стоит первым и этим подспудно навязывается его первенство в самом триумвирате).

И в некоторых местах мы действительно можем наблюдать удаление упоминания этого триумвирата – вероятно, тоже в пользу единоличного лидерства Петра (Мк 13:3 = Мф 24:3; Лк 8:51/Мк 5:37 = Мф 9:23-24; Мф 26:37/Мк 14:33 = Лк 22:39-40; из Иоанна триумвират исчезает полностью), а место в Мк 10:35-41 = Мф 20:20-24 (с той разницей, что по Мф к Иисусу обращается “мать сыновей Зеведеевых”) имеет целью дискредитацию Иакова и Иоанна как якобы добивавшихся первенства и осуждённых за это Христом и другими учениками. Несомненно, это было сделано с целью понизить значение Иакова и Иоанна в триумвирате, что следует отнести к текстологическому “слою Петра”. Подлинное описание этого эпизода содержится в Лк 22:24-27, где говорится, что в среде учеников, без упоминания конкретных имён, возник “спор, кто из них должен почитаться бóльшим”. Интересно, кто с кем спорил, и почему Лука предпочёл умолчать имя или имена тех, кто претендовал на такое первенство? Дальнейший текстологический разбор покажет, что наверняка этим учеником, рвавшимся до власти, был Пётр, но позднее кому-то понадобилось сначала убрать совсем упоминание Петра из эпизода, а в дальнейшем придумать рассказ о требовании Иакова и Иоанна сесть по правую и левую руку Христа на троне Его царства. Это логично. Ведь если Иаков и Иоанн оказываются дискредитированы в триумвирате, следовательно, впоследствии первенство в нём ничто уже не помешает отдать Петру.

Другое место с подобной же намеренной дискредитацией Иакова и Иоанна содержится в Лк 9:52-54. Неслучайно этот эпизод не имеет параллелей в других Евангелиях, то есть он является вставным по текстологическим основаниям. В нём Иаков и Иоанн требуют низвести огонь на самаритян за то, что они не уверовали, а Иисус ответил: “Не знаете, какого вы духа”.

Разве можно не заметить, что для критики снова выбраны эти два ученика – Иаков и Иоанн, и именно по той причине, что они были членами триумвирата! Конечно, от такой критики мог выиграть только Пётр, значит эта интерполяция наверняка была делом рук переписчиков его “круга”.

Вообще тенденцию принижения всех прочих учеников мы наблюдаем в Евангелиях довольно часто. Например, об этом свидетельствует неоднократно употребляемая формула: “Пётр и бывшие с ним” (Лк 9:32; Мк 1:36, ср. Лк 4:42-43). То есть прочие ученики – это всего лишь какие-то второсортные сопроводители Петра, находящиеся чуть ли не под его командой. Многие другие места наводят на те же подозрения.

Призвание учеников. Кто первый?

Обратимся к разбору эпизодов с призванием первых учеников. И здесь мы сразу наталкиваемся на след работы “круга Петра”.

Начнём с рассмотрения вопроса, а кого же первым призвал Иисус?

По Ин 1:35-42 это был апостол Андрей. Поэтому в православной (в отличие от католической) традиции он совершенно правильно называется “первозванным”. Андрей

первым находит своего брата Симона и говорит ему: “Мы нашли Христа”; и он привёл его к Иисусу.

Причем обратим внимание: Симон призван даже не вторым, а третьим. Поскольку вместе с Андреем фигурирует еще какой-то неизвестный ученик, призванный заодно с ним, имя которого почему-то (почему?) не называется (Ин 1:35,40). Нет ничего невероятного в том, что этим учеником могла быть Мария Магдалина, имя которой вычеркнули.

Но, позвольте, а как это совместить с показаниями синоптиков?

У синоптиков даже сами обстоятельства и место призвания носят совершенно иной характер. Если по Ин Андрей и второй безымянный ученик последовали за Иисусом по указанию Иоанна Крестителя в пустыне, то по синоптикам призвание первых учеников происходит у моря Галилейского. Причём синоптики ничего не знают о призвании в пустыне, а Ин ничего не слышал о призвании у моря. Налицо две противоречивые и абсолютно несовместимые версии, которые побудили богословов нести полную околесицу и отсебятину в попытке их как-то соединить: будто имели место не одно, а целых два призвания – сначала в пустыне (в Иудее), а потом у моря (в Галилее). Эти богословы придумали на пустом месте теорию, что после первого призвания в пустыне ученики разбрелись по домам и снова занялись рыбной ловлей, в чём их застал Иисус и призвал их во второй раз.

Меня часто обвиняют в том, что я что-то выдумываю (хотя это не так). А вот почему можно выдумывать целому сонмищу богословов то, чего не было и быть не могло? Быть не могло в принципе, потому что ни синоптики, ни Ин не знают никаких двух призваний, они знают только одно единственное, которое у всех них считается первым. Так что я призываю православных всё-таки задуматься над откровенным пустословием собственных “святых отцов”, прежде чем критиковать меня.

Как и следовало ожидать, версия синоптиков, конечно же, вторична. В них “первозванным” апостолом оказывается Пётр. В Мф 4:18 и Мк 1:16 его имя стоит впереди Андрея. Интересно, что Матфей и Марк при этом дают такую формулу: “…и Андрея, брата его (Симона)”. Заметьте: не Пётр – брат Андрея, а Андрей – брат Петра. Экая превеликая честь быть братом самогó первоверховного апостола, главы церкви!

Но самое потрясающее, что Лука представляет свою, непохожую на Мф и Мк версию призвания, откуда он вовсе выкидывает Андрея! Естественно – чтобы первенство призвания Петра выглядело абсолютно безраздельным.

Весьма интересно, а откуда вообще Лука взял свой вариант призвания и что заставило его отвергнуть описание призвания у Мф и Мк, которые он, как считается, уже имел в своём распоряжении?

Ответ кроется в том, что версия Луки – фальшивая, это плод искажений, сделанных “кругом Петра”, или, условно говоря, “церковью Петра”.

И в самом деле: Мф и Мк сообщают, что Иисус лишь проходил у моря Галилейского; Лк же говорит о том, что Он в этот момент учил народ. По Мф и Мк Пётр и Андрей находятся в одной лодке в море и забрасывают сети. А по Лк Иисус видит две лодки, стоящие на берегу, при этом рыболовы не закидывают сети в море, а чистят их, уже выйдя из лодок. Далее, по Лк Иисус входит в лодку Симона, чтобы с неё учить народ. Ничего этого нет в Мф и Мк. Здесь лодка Симона символизирует церковь, а Пётр – первоизбранный апостол, кормчий, который управляет “Христовым кораблём”. Андрей, “брат Петра”, тут, конечно же, неуместен, и поэтому он бесследно исчезает, дабы не поставить под сомнение роль и первенство Петра.

После этого псевдо-Лука рассказывает нам об эпизоде с чудесной ловлей рыб (Лк 5:4-10). Всё это не менее занимательно, потому что точно также ярко обличает фальсификатора и его цель поднятия статуса Петра перед остальными. В общем-то, шутка ли сказать, именно для этого и был выдуман сам эпизод с чудесной ловлей, ложность которой вполне изобличается как Мф, так и Мк, которые почему-то ничего о ней не сообщают. Могли ли они “забыть” про чудо столь большой важности? Это невозможно себе представить. Как можно было при описании призвания учеников полностью проигнорировать великое знамение Иисуса? Таким образом, у нас есть два свидетеля, которые не просто умолчали или “забыли” про чудо, а именно отрицали его. Поскольку его не было, поэтому о нём эти евангелисты и не написали. Спорить тут не с чем.

Зато ясно другое: в Лк чудесная ловля появилась с очень хорошо просматриваемой целью внедрить ложь о первенстве Петра и одновременно дезавуировать “первозванность” Андрея. В Мф 4:19 и Мк 1:17 Христос говорит всем ученикам: “Я сделаю, что вы будете ловцами людей”. Но в Лк 5:10 эти слова отнесены только к Петру. Только он – “ловец людей”, а прочие апостолы, призванные с ним – это всего лишь “товарищи Симона” по рыбному делу, которые приплыли к церковному кораблю Христа, руководимому Петром, для того чтобы “помочь” вытащить сеть и довезти улов до берега. Не Симон – “товарищ Иакова и Иоанна”, а наоборот, Иаков и Иоанн – “товарищи Петра”. Вот как! Мелкая, но красноречивая деталь, показывающая, “кто в доме хозяин”. То же доказывает и исчезновение Андрея, который оказался намеренно исключенным Лукой из описания всего эпизода призвания. От его “первозванства” не остаётся даже следа. Вот так грубо и топорно работал над текстом фальсификатор, вырубая всё, что мешало внедрению доктрины о примате Петра!

Исповедание Петра и обетование о Церкви –

фальшивая основа папского примата

Теперь займёмся разбором момента исповедания Петра, описанного в параллели Мф 16:13-23 = Мк 8:27-33 = Лк 9:18-22 (в Ин вся перикопа отсутствует).

Разноголосица евангелистов тут буквально во всём, начиная даже с места события. Если по Мф и Мк этот разговор состоялся где-то по пути в окрестностях Кесарии Филипповой, то по Лк эпизод помещается в какое-то “уединённое место” во время молитвы Господа. Для нашей задачи, конечно, это разночтение несущественно. Но всё-таки возникает всё тот же вопрос: что снова заставило Луку отринуть показание имевшихся у него Евангелий Матфея и Марка?

Суть разговора состояла в вопросе Иисуса, за кого Его почитают люди и, в конечном счёте, сами Его ученики. Иисус обращается не к Петру лично, а ко всем ученикам: “Вы за кого почитаете Меня?” Но отвечает за всех почему-то только Пётр, остальные молчат. Непонятно, то ли Пётр озвучил мнение всех, то ли у остальных не было никакого мнения. И я думаю, что авторы имели ввиду именно последнее, что легко доказывается тем, что после исповедания Петра Иисус назначает его тем “фундаментом”, на котором будет создана его церковь (Мф 16:17-19).

Но весь смех в том, что все три евангелиста не знают сами, каков же был точный ответ Петра. Марк: “Ты – Христос”; Лука: “за Христа Божия”; Матфей: “Ты – Христос, Сын Бога Живого”.

Здесь видно, как остальные евангелисты старались творчески развить краткую (и, по-видимому, первоначальную) формулу Марка. Особенно постарался это сделать Матфей, который не постеснялся прибавить слова “Сын Бога Живого”, как его исповедовали бесы (Мк 3:11; Мф 4:3,6; 8:9). Любопытно, что в изданиях Нового Завета исповедание Петра (по Матфею) и исповедание бесов считается параллелью. То ли Матфей решил отредактировать Марка, то ли Марк отрезал от текста важную часть – это никому неведомо. Зато понятно, что такому разногласию не может быть никакого доверия. Что касается Луки, то, имея в своём распоряжении обе формулы (он писал позже Матфея и Марка), ему ничего не оставалось как “усреднить” их и вывести свою собственную: “за Христа Божия”.

С богословской точки зрения все эти разночтения архипринципиальны. А имела место именно богословская правка, на мой взгляд. Кому-то показалось недостаточным лаконичное “Ты – Христос”, и он решил добавить “Сын Бога Живого”. И это объяснимо. Но тогда возникает вопрос: что же исповедал Петр? Если он заявил, что Иисус – это просто Мессия, то есть то, что Иисус по большому счёту отрицал (согласно синоптикам), то в таком случае, в чём же состояла заслуга Петра? Выходит, всё наоборот: Пётр исповедал то самое, что Иисус никак не мог поддержать. Где доказательства, спросите вы? Да очень просто: в прибавке “Сын Бога Живого”. Не смея вычеркнуть формулу “Ты – Христос”, интерполятор в то же время счёл обязательным сделать дополнение: “Сын Бога Живого”. В его понимании исповедание Петра было богословски неполным или вообще еретическим. Даже более того – такое заурядное исповедание не позволяло сделать из Петра “камень церкви”.

Если евангелист (точнее, фиксатор канонического текста) понимал всю остроту проблемы с кратким исповеданием Петра, которое совершенно не выражало церковной истины, то почему этого не понимают те, кто читают Евангелия? Это какая-то настоящая загадка. Видимо, они воспринимают все четыре Евангелия как некий единый текст, которым можно манипулировать в какую угодно сторону и соединять разночтения по своему усмотрению, подгоняя всё под церковную догму. Так что я ничего не придумал и не сказал ничего нового. Всё за меня поведал расширенный текст Матфея, в святость которого веруют иудеохристиане, не видя подделки и не понимая природы её появления. Все проповедники, все учебники, все катехизисы полностью игнорируют краткое исповедание “Ты – Христос” у Марка, никто на его формулу вообще не ссылается. Да сделайте проще: выкиньте совсем это Евангелие из канона, и тогда не нужно будет лукавить и притворяться [3]. По сути, православные занимаются такой же реконструкцией текстов Нового Завета, но делают это не столь явно, предпочитая форму катехизиса или учебника по догматике. Они выбирают из текстов только то, что подходит им [4]. Так почему им можно, а нам нельзя?

Важно, что дописка “Сын Бога Живого” появилась в Матфее, потому что она возникла именно как дополнение к следующим за нею стихам 17-18 о камне, создании церкви и ключах царства, вручаемых Петру. Иначе вручать всё это ему было просто не за что. Поэтому у Марка стихи о камне-Петре, церкви и ключах отсутствует! Чтобы этот отрывок появился, потребовалось бы сделать дополнение о “Сыне Божьем”.

Ясно, что первоначальное чтение было следующим (оно сохранено главным образом Марком): отвечая на вопрос Спасителя, Пётр заявляет, что Иисус – это Мессия (иудейский). В ответ Иисус запрещает ученикам говорить о Нём, что он Мессия. Почему? Потому что Он не считал себя Мессией иудейским. Он был против распространения о себе такого явного недоразумения. А что же тогда? Кем Он был? Это Иисус и пытается разъяснить своим ученикам в дальнейшей речи, утверждая, что Ему

надлежит пострадать, быть отвержену старейшинами, первосвященниками и писцами, убиту и в третий день воскреснуть.

Именно этим Иисус и опроверг представление о себе как о Мессии, потому что такая судьба несовместима с иудейскими понятиями о грядущем избавителе Израиля как политическом лидере земного царства. О своём страдании и отвержении иудеями, как подмечает Марк, он “говорил открыто” (Мк 8:32). То есть, еще раз подчеркнём, Иисус запрещал говорить о себе ложь, но сам открыто возвещал только правду: Он – не иудейский Мессия! Да, Он безусловно Помазанник (Христос), но царство Его – не от мира сего, и помазание Его не от иудеев, а от Бога. В иудейской среде такого представления о Царстве Небесном не существовало, они чаяли царства исключительно земного.

Сразу за разъяснением Спасителем своей подлинной роли следует порицание Им Петра, который стал с Ним спорить (Мф 16:22-23 = Мк 8:32-33). Выходит, странная картина: сначала Иисус вручает Петру ключи от церкви, полагая Петрову декларацию в её основание, и тут же нарекает Петра Сатаной! Неужто Иисус “камнем” церкви сделал Сатану?

Но стоит только исключить стихи Мф 16:17-19 вкупе с прибавкой “Сын Божий”, как мы получаем первоначальную неискажённую версию, как она сохранилась у Марка.

Ни Марк, ни Лука, учитывая всю важность слов о камне, ключах царства и церкви, не могли их просто взять и произвольно выбросить, если бы они были с ними знакомы. Очевидно, что Марк не знал этого пассажа. Особо нужно акцентироваться на Луке, потому что у него также отсутствует данный отрывок о ключах и церкви. Следовательно, Лука имел такую версию Матфея, в которой этой вставки еще не существовало. В то же время Лука, отредактированный кем-то из “круга Петра”, опустил стихи, в которых Пётр назван Сатаной. И это было, конечно, сделано всё с той же целью выгораживания Петра методом затирания дискредитирующих его фактов.

Я также заметил, что в версии четвёртого евангелиста не просто нет всего этого разговора с декларацией Петра, но по Ин первым исповедует Иисуса “Христом” вовсе не Пётр, а Андрей (Ин 1:41), а “Сыном Божьим” – Нафанаил (Ин 1:49) и бесы (по Мк 1:34 они называли его “Христом”). Но почему-то никого из них Иисус за это не назначает “камнем церкви” и не вручает ключей. Всё это в Матфее решили присвоить Петру и поставить ему в особую заслугу, назначив главным и украв у Андрея и Нафанаила первенство. Нет ничего невероятного в том, что фальсификаторы Матфея соединили в одно целое исповедание Андрея, Нафанаила и бесов, отсюда и получилось: “Христос, Сын Божий”. Если даже Пётр и сказал эти слова, то, согласно Ин, он должен был узнать их от Андрея, который “привёл” его к Иисусу со словами “мы нашли Христа”, а также от Нафанаила и бесов, которые исповедали его “Сыном Божьим” раньше, чем состоялся разговор о том, кем почитают Иисуса ученики.

Тем не менее в Ин 6:68-70 имеется параллель, где Иисус говорит двенадцати, что “один из вас Сатана”, причём эти слова тоже связаны с исповеданием и верой Петра, который называет Иисуса “Святым Божьим” (явная переделка формулировки “Сын Божий”). А не является ли этот отрывок “иоанновской” реинтерпретацией Мф 16:16-23? Очень похоже на то. Изобразим наглядней:

Мф 16:15-16,22-23

Ин 6:67-70

¹⁵ Он говорит им: “А вы кем Меня считаете?”

¹⁶ Симон же Пётр сказал в ответ: “Ты – Христос, Сын Бога Живого”.

…

²² И, отозвав Его, Пётр начал прекословить Ему: “Будь милостив к себе, Господи! да не будет этого с Тобою!”

²³ Он же, обратившись, сказал Петру: “Отойди от Меня, Сатана!”

⁶⁷ Тогда Иисус сказал двенадцати: “Не хотите ли и вы уйти?”

⁶⁸ Ответил Ему Симон Кифа: “Господи, к кому мы пойдём? Ты имеешь слова жизни вечной,

⁶⁹ и мы уверовали и узнали, что Ты – Святой Божий”.

⁷⁰ Иисус ответил им: “Не я ли вас, двенадцать, призвал? Но один из вас – Сатана”.

Отсюда следует, что подлинным предателем был вовсе не Иуда, а Пётр. Точнее, Пётр и являлся этим самым Иудой, то есть иудеем Симоном сикарием (Iudaios Simonos Scariotes).

Различные эпизоды с участием Петра,

как они редактировались

Такого рода правка обнаруживается в Евангелиях повсеместно, что свидетельствует о тотальной редакции переписчиками из “круга Петра”. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что именно этому кругу в большой степени принадлежит окончательная каноническая редакция Евангелий, носящая следы в том числе иудаизирующих вставок. “Слой Петра” хорошо себя обнаруживает благодаря не очень умелой работе редакторов, что демонстрирует ограниченные возможности их “скриптория”. По-видимому, редакция осуществлялась поэтапно и бессистемно; настоящей научной работы, которая позволила бы устранить все противоречия и разночтения, связанные с Петром, не проводилось. Благодаря этому мы имеем возможность сравнивать разночтения в параллелях, в которых сохранились первоначальные чтения. Проиллюстрируем их.

Исцеление тёщи Петра. Мф 8:14 = Лк 4:38 сообщают о посещении Иисусом дома Симона, чтобы исцелить его тёщу. Но в параллели Мк 1:29 говорится об этом так: “пришли в дом Симона и Андрея, с Иаковом и Иоанном”. Мф и Лк исключают упоминание других апостолов, снижая тем самым их значение. Поэтому “дом Симона и Андрея” превращается просто в “дом Симона” без Андрея. Андрей и другие оказываются вычеркнуты.

Призвание двенадцати апостолов. Мф 10:2 = Мк 3:2 = Лк 6:13-14. Только у Мф содержится маргиналия относительно Петра, что он – “первый”. Очередное подчёркивание первенства.

Хождение по водам. Мф 14:22-33 = Мк 6:45-52 = Ин 6:15-21. В версиях Мк и Ин Иисус идёт по волнам к ученикам, терпящим бедствие на море. Увидев Его, ученики испугались, но Иисус успокоил их, вошёл в лодку, и они тотчас пристали к берегу. Но только в варианте Мф содержится дополнительный рассказ о Петре, который решается идти по волнам навстречу Спасителю, но не выдерживает испытания и начинает тонуть. Иисус протягивает ему руку и говорит: “Маловерный! Зачем ты усомнился?” Судя по всему, здесь мы также сталкиваемся с поздней интерполяцией, не известной остальным трём евангелистам. Вопреки порицанию за маловерие, Пётр всё же описывается как наиболее смелый из учеников, которому, несмотря на его сомнение, Иисус протягивает руку и извлекает из бурного моря. Лука вовсе опускает весь эпизод с хождением по водам. В Мф 14:33 появляется очередное исповедание апостолами Иисуса как “Сына Божьего”, хотя на этот раз без связи с Петром. То есть эти рассказы об исповедании существовали независимо, и, по меньшей мере, один из них не был связан с Петром.

Просьба разъяснить притчу о том, что оскверняет человека. Мф 15:15 = Мк 7:17. Если в Мк просьба озвучивается всеми учениками, то в Мф персонально Петром. Здесь, несомненно, первоначальным было чтение Матфея, поскольку Иисус возмущается вопросом Петра и из-за этого критикует всех учеников за “неразумность”. Поэтому в редакции Мк имя Петра убрано, чтобы на него не падала тень как на самого бестолкового.

Преображение. Мф 17:4 = Мк 9:5-6 = Лк 9:33. В эпизоде с преображением в Мф исключены слова о том, что Пётр не понимал, что говорит, когда сказал о трёх кущах, в то время как в Мк и Лк данные слова сохранены. Тщательно зачищалось всё, что могло хоть как-то принизить мнимое величие Петра.

Чудо со статером в Мф 17:24-27, в котором участвует персонально Пётр. Еврейские налоговики, собиратели дидрахмы, подходят к Петру как главе общины Иисуса и спрашивают у него, не даст ли его Учитель дидрахму на Храм. Иисус повелевает Петру идти к морю, забросить удочку и вытащить статер, чтобы отдать “за Меня и за себя”. Прочие ученики странным образом исчезают из эпизода; благочестивыми исполнителями иудейского закона будто бы оказываются лишь Пётр и сам Иисус. Марку, Луке и Иоанну этот иудейский отрывок не известен.

Вопрос о прощении согрешившего брата. Мф 18:21-22 = Лк 17:1-4. В Мф его задаёт Пётр, в Лк речь обращена к ученикам в целом.

Заверение Петра в верности Иисусу до смерти. Мф 26:35 = Мк 14:31 = Лк 22:34 = Ин 13:38. В Мф и Мк содержится дополнение: “то же и все говорили”, которое отсутствует у Лк и Ин. Вероятно, эта прибавка пытается возложить ответственность за отречение от Христа на всех учеников, а не только на одного Петра.

Гефсиманское борение. Мф 26:36-41 = Мк 14:32-38 = Лк 22:39-46. В Мф и Мк Иисус обличает персонально Петра за то, что он заснул и не смог пободрствовать даже в столь трудный и ответственный час предательства. Но Лк говорит обо всех учениках, извлекая лично Петра из-под критики.

Эпизод с засохшей смоковницей. Мф 21:20 = Мк 11:21. У Мф на чудо обращают внимание все ученики, а у Мк – только Пётр.

Вопрос Иисуса, кто к Нему прикоснулся в толпе. Мк 5:30-31 = Лк 8:45. У Мк на него отвечают все ученики, у Лк – лично Пётр.

Приготовление Вечери. Мф 26:17-18 = Мк 14:12-13 = Лк 22:7-9. В Мф Иисус посылает “учеников” в город; в Мк – “двух учеников” (без имён); и только Лк называет поимённо Петра и Иоанна. Снова Пётр, благодаря правке текста, фигурирует там, где прочие евангелисты ничего не знают о его участии в эпизоде.

Отсечение уха рабу первосвященника. Мф 26:51 = Мк 14:47 = Лк 22:50 = Ин 18:10. Три евангелиста – Мф, Мк и Лк свидетельствуют, что ухо рабу отсёк кто-то из тех, кто был с Иисусом, не только не называя этого человека по имени, но и даже не утверждая, что он был из ближайших учеников. И только Ин сообщает, что это был Пётр. Очевидно, синоптики выгораживают его неразумное поведение, в то время как Ин, выдерживая общую линию дискредитации Петра, не имеет оснований скрывать этот факт [5].

Отречение Петра. Пётр был Иудой?

Отречение Петра стало настоящей квинтэссенцией всей его драматичной истории.

Текстологически описание отречения Петра у евангелистов, как и многое другое, не одинаково. Прежде всего они путаются в количестве пений петуха. По Марку петух пропел дважды, а по Матфею, Луке и Иоанну – один раз. Если Марк – самое раннее Евангелие, то совершенно непонятно, почему остальные евангелисты изменили количество пений петуха? Или они полагали, что Марк сообщает неточные сведения, или они просто отредактировали Марка. И в том, и в другом случаях неизбежно обвинение во лжи кого-то из евангелистов. Как тогда им верить?

По-разному описываются те лица, которые задавали вопросы Петру. У Мф это две служанки и некие люди, “стоявшие там”. По Мк – две служанки превращаются в одну служанку, которая задаёт вопрос дважды; третий вопрос исходит тоже от людей, “стоявших там”. По Лк – одна служанка, затем кто-то “другой” и “еще некто”. По Ин – “рабыня придверница” (то есть та же “служанка”), затем “рабы и служители”, и наконец “один из рабов первосвященника, родственник тому, которому Пётр отсёк ухо”.

Когда Пётр отрёкся от Христа, он заплакал: по Мф и Лк он заплакал, выйдя наружу со двора первосвященника; по Мк – на самом дворе (во всяком случае, о его выходе со двора не сказано); по Ин ничего о слезах Петра не говорится.

Чем вызвана вся эта разноголосица, а главное, почему один евангелист не желал верить другому в описании этого события – можно только гадать. Хорошо видно лишь то, что Ин привносит некоторые подробности, не известные прочим евангелистам. Так, только по Ин Пётр не сам входит во двор первосвященника, а его вводит туда какой-то “другой ученик, знакомый первосвященнику”. Служанка у него – это придверница. Также, как уже говорилось, лишь у Ин появляется родственник раба, которому Пётр отсек ухо.

Впрочем, все приведённые разночтения свидетельствуют о неточности сообщений евангелистов, но “слоя Петра” по большей части напрямую не касаются. Разве что можно предположить, что в Мф, Мк и Лк редакторами “круга Петра” были вставлены слова о его плаче, которого по Ин не было, а значит не было и самого раскаяния (в Ин оно заменяется на его реабилитацию в виде троекратного исповедания им любви к Учителю в самом конце Евангелия).

Излишняя ревность и пылкость снова сгубили Петра. Его, казалось бы, смелый поступок – проникновение во двор первосвященника, сослужил ему плохую службу и довёл до самого худшего греха – отречения от Спасителя перед свидетелями, что, по Его же словам, имело следствием отречение от Петра и самого Иисуса перед Его Отцом (Мф 10:33). Пётр, видимо, решил показать себя благочестивее и мужественнее других учеников, которые во время ареста Иисуса убежали. Он хотел доказать свою верность Учителю и клятве идти с Ним до конца, данной на Вечере, но в итоге пал жертвой своей самоуверенности.

Причём Пётр не просто отрекался, но и даже проклял Христа, о чём говорит термин ἀναθεματίζω в Мк 14:71 (ср. Мф 26:74 – καταναθεματίζω) (букв. “анафематствовал”). Редакторы Лк и Ин эту важную деталь убрали в целях смягчить его вину. И здесь можно усмотреть еще один признак наличия “слоя Петра”.

Но во всём этом интересно другое. В библеистике уже давно “гуляет” теория, выдвинутая еще в XIX в. шведским теологом Г. Фолькмаром, что Иуда Искариот являлся фигурой, вставленной в повествование гораздо позже неизвестными редакторами, будучи плодом художественного вымысла. Но библеисты как-то очень смазанно объясняют причины его появления на страницах Нового Завета.

Я полагаю, что настоящим предателем был именно Пётр. И именно о нём постоянно шла речь в тех местах Евангелий, где Иисус намекает на предателя, не называя его по имени (напр. Ин 6:64,70; Лк 22:21-22). Иуда же возник как следствие цензурной обработки текста писцами “круга Петра”, чтобы выгородить его от его же собственного предательства (отречения). Конечно, простое отречение, пусть даже с проклятием, нельзя сравнивать с прямым предательством в том виде, как его совершил Иуда. Тем не менее, между Петром и Иудой просматривается некая сакральная связь, которую трудно объяснить, если не выдвинуть теорию их тождества.

Начнём с того, что только два человека удостоились от Иисуса звания “Сатаны” – это Пётр и Иуда. Однако Иисус лишь об одном ученике говорит: “но один из вас – Дьявол (Сатана)” (Ин 6:70). Значит ли это, что Иуда и Пётр – одно лицо? В Лк 22:31-32 Господь, обращается к Петру:

Симон! Симон! Вот, Сатана выпросил, чтобы просеять вас как пшеницу; Я же умолил за тебя, чтобы не исчезла вера твоя.

Просеять пшеницу значит отделить зерно от мякины, то есть отделить из числа апостолов тех, кого соблазнял Сатана. Но слова Иисуса значат не что иное, как то, что Сатана соблазнял не только Иуду, но и Петра. И поскольку Сатана соблазнял Петра, он просил Иисуса отдать Петра ему (Сатане). Таким образом, фигуры Иуды и Петра снова пересекаются, оказавшись как бы в одном контексте: на их поведение влиял Сатана. Есть и другие явные параллели: обоим предательство было предсказано Иисусом заранее, оба после него раскаялись…

Но на этом загадки и “странности” не иссякают. Неоднократно в Евангелии “от Иоанна” появляется выражение “Иуда Симонов Искариот” (Ин 6:71,12:4,13:2,26). Богословы всех мастей приняли за непреложное правило понимать это в том смысле, что Иуда был сыном Симона (какого-то другого, не Петра). Но в действительности это оказывается всего лишь произвольным допущением. Многие специалисты, начиная с Велльгаузена[6], считают, что следует скорректировать имя Искариот на Сикариот, т. е. сикарий (от sica – ‘кривой кинжал’)[7]. Такая эмендация очень даже обоснована, поскольку в арамейском סקרית (sqrit) требует определённой огласовки, в зависимости от которой смысл может поменяться. Если имя Сикарит прочтено неверно – как Искариот, тогда действительно Иуда мог быть сикарием (тем более, что даже и само наличие такого города, как Кариот, откуда якобы был Иуда, у многих вызывает сомнения[8]). В таком случае в лице Иуды мы получаем члена радикальной иудейской группировки сикариев, занимавшейся терроризмом – освободительной вооружённой борьбой с римлянами. И получаем не просто сикария, а сикария Петрова (Симонова). В этом смысле и нужно понимать genitive “Симонов”. Не сын Симона, а сикарий, находящийся под началом Симона Петра (что-то типа Дон Кихота и его оруженосца Санчо Пансы).

Кумранолог Н. Е. Зубер-Яникум тоже усмотрела связь между Петром и Иудой, считая, что у обоих была одна и та же “политическая платформа”, хотя и не догадывалась о том, что они могли быть одним лицом [9]. Она не пошла далее отождествления Симона Петра с Симоном прокажённым (что, впрочем, тоже представляет определённый интерес).

Но кем же тогда был этот Пётр? Неужели и он был “сикарием”? В таком случае не будет ничего неожиданного, если предположить, что еще один апостол в перечне двенадцати, носивший имя Симона Зелота, он же Кананит (Лк 6:15, Деян 1:13, Мф 10:4, Мк 3:18), на самом деле был тем же Петром. В списке апостолов Мф 10:4 и Мк 3:18-19 имена Симона Кананита и Иуды Искариота стоят рядом. Как известно, сикариев называли зелотами (кананит – это перевод слова зелот на арамейский).

Интересно, что не только Иуда носил кинжал (как сикарий), но и Пётр. Стало быть, они оба были сикариями и зелотами. Переводчики в данном случае постоянно ошибаются, переводя μάχαιρα как “меч”. Когда мы слышим слово меч, у нас тотчас возникает ассоциация с этаким благородным средневековым европейским рыцарем [10]. На самом же деле под μάχαιρα следует понимать восточный кинжал, короткую кривую саблю (сику). Вероятно, Ин не ошибся и ничего не придумал, когда написал, что именно Пётр извлёк кинжал в саду Гефсиманском и отсёк рабу первосвященника ухо. В Лк 22:38 сообщается интересная деталь: ученики показывают Иисусу “два кинжала”, на что Он отвечает: “этого достаточно”. Кому принадлежали эти кинжалы? Судя по всему – Петру и Иуде, “сикарию Симона”.

С Иудой и впрямь выходит какая-то очень тёмная история. Почему ни один евангелист, кроме Матфея, не сообщает о его дальнейшей судьбе после предательства? И почему Матфей говорит, что Иуда повесился (Мф 27:5), а в Деяниях сказано, что он сбросился (вероятно, со скалы), так что выпали его внутренности (Деян 1:18)? Невозможно ведь одновременно повеситься, а потом сброситься со скалы? Если только не предположить какую-нибудь очередную чепуху, как это любят делать православные, соединяя несоединимое – что Иуда повесился на дереве, которое стояло на краю скалы, а потом то ли ветка обломилась, то ли веревка не выдержала и он рухнул вниз. Придумали ведь два призвания учеников. Почему не придумать и двойное самоубийство Иуды? А есть еще третий вариант, изобретённый в кинематографе: Иуда бросается в жертвенник Храма и сгорает там в огне.

Собственно, последние часы Иуды по Мф есть не что иное, как компиляция на основе Зах 11:13, где говорится о тридцати сребренниках, и 2 Цар 17:23, где сказано о том, что Ахитофел “удавился и умер”. В ходе литературной обработки и компоновки этих абсолютно бессвязных сюжетов Ветхого Завета мы и получили Иуду, который возвратил тридцать сребренников первосвященникам, а затем “пошел и удавился” (Мф 27:3-5).

Что-то подсказывает мне, что образ Иуды Искариота (Сикария) частично был списан с реального персонажа – еврейского боевика Иуды Галилеянина, который тоже был сикарием и вёл вооруженную борьбу с римлянами в начале I в. И не я первый об этом догадался [11]. Даже более того – и сам Иуда Галилеянин, и его сыновья Иаков и Симон (распятые Тиберием в 46 г.) благополучно перекочевали в семью Иисуса, превратившись в его якобы братьев Иуду, Иакова и Симона (Мф 13:55). Под четвёртым братом Иосией следует разуметь самого Иисуса (эти имена практически идентичны), потому что мать Иисуса в Мк 15:40,47 была скрыто названа “Марией Иосиевой”, находясь в числе свидетелей распятия, а мать Иисуса действительно стояла у креста (Ин 19:25). Не понимая всей этой зашифрованной информации, редакторы впоследствии превратили Иосию в еще одного брата Христа (в Лк 4:22 жители Назарета ограничиваются вопросом: “не Иосифов ли это сын?”, не упоминая никаких братьев, как это делается в Мф 13:55 и Мк 6:3). Имена братьев Иисуса – это типично иудейская вставка, не несущая в себе никакой историчности – следствие поздних иудейских наслоений (вероятно, внесённых “кругом Петра/Иуды”)[12].

Редакторы из “круга Петра”, конечно же, позаботились вставить Иуду туда, где его не было. Например, Иуда появляется в эпизоде с помазанием Христа Марией (Ин 12:35). Но если посмотреть параллели в Мк 14:4-5 и Мф 26:6, то становится ясно, что не Иуда, а “некоторые” или “ученики” вознегодовали и спрашивали: “к чему такая трата?”

Но если Пётр оказывается одним лицом с Иудой и Симоном Зелотом, то учеников в таком случае должно быть десять, а не двенадцать. Если мы посмотрим на их имена в параллельных местах (Мф 10:2-4 = Мк 3:16-19 = Лк 6:14-16), мы найдем некоторые несоответствия. Одиннадцать имён совпадают: Пётр, Андрей, Иаков, Иоанн, Филипп, Варфоломей, Матфей (Левий Алфеев), Иаков Алфеев, Фома (Дидим), Симон Зелот (Кананит), Иуда Искариот. Но помимо них в списках присутствуют Иуда Иаковлев и Леввей (Фаддей). В Ин 1:45-50 в числе первых, кто последовал за Иисусом, назван Нафанаил, которого церковная традиция также включает в лик двенадцати.

Здесь надо заметить, что православные фантазёры (да и то, лишь с начала XX в.), не зная, как справиться с очередной нестыковкой, безо всяких оснований объединили Нафанаила с Варфоломеем, несмотря на то что против такого отождествления выступал блаж. Августин. Причём даже в агиографической традиции Нафанаил рассматривается как отдельное лицо (его память 22 апр.), или же иногда отождествляется с Симоном Зилотом, что отражено в греческих Синаксарях (очередная бредовая, абсолютно ни на чём не основанная идея)[13].

Итого с Нафанаилом мы набираем в общей сложности 14 учеников. За вычетом Иуды и Симона Зелота, которые, как я предполагаю, ипостазировали Петра, мы получаем 12 учеников, как и должно быть (ритуальное зодиакально-астрологическое число 12 не нарушается). И если в Мф 28:16 говорится, что на встречу с Иисусом по Его воскресении в Галилею пошли “одиннадцать учеников”, то по Евангелию Петра (14.59) их как было, так и осталось “двенадцать”. Выходит, Иуда не повесился и не бросился со скалы, он-то и был отрёкшимся Петром, и остался в числе двенадцати, пошедших в Галилею. Вот так неожиданно, казалось бы, апокрифическое, всеми отвергнутое Евангелие Петра, изобличило фальсификацию с Иудой в канонических Евангелиях. В 1 Кор 15:5 Павел подтверждает этот факт и заявляет, что по своём воскресении Иисус “явился Кифе, потом (всем) двенадцати”. Однако, в Мк 16:4 уже делается исправление на “явился самим одиннадцати”.

С другой стороны, не стоит забывать и о Марии Магдалине, которая теоретически тоже могла входить в число двенадцати и занимать положение “любимого ученика”, о чём будет речь далее. Впрочем, наверняка Мария и некоторые другие посвящённые, среди которых могли быть женщины, входили в другую иерархию, стоящую над избранными апостолами.

Да, если предположить, что Иисуса схватила храмовая стража без всякого участия Иуды, а Пётр был тем, кто публично отрёкся от Учителя – единственным “Сатаной” и реальным отступником-предателем, а также носил сику (кинжал зелота), то впоследствии “круг Петра”, ревновавший об авторитете Петра и его первенстве в церкви, провёл определённую работу по реабилитации “первоверховного апостола”, для чего в тексты Евангелий в рамках “слоя Петра” был введён такой персонаж, как “Иуда, Симонов сикарий”, а заодно, в качестве побочного продукта, еще один дублирующий Петра апостол – Симон Зелот. Последний появился в результате ошибочного разделения на два лица Симона, который, вероятно, по одним рукописям назывался “Кифой”, а по другим “Зелотом”. Когда источники стали соединять в едином тексте Евангелия, их приняли за отдельные персонажи.

Впрочем, ничто не мешает предположить, что Симон Пётр действительно ходил к первосвященникам и сообщил им место, где Иисус часто собирался с учениками. Синоптики сообщают, что таких походов Иуды к первосвященникам было два, причём Сатана вошёл в Иуду еще до Вечери, в момент, когда он решил предать Учителя (Мф 26:14-16 = Мк 14:10-11 = Лк 22:3-6). Второй раз Иуда идёт к ним возвращать сребренники (Мф 27:3-10). По Ин же такой поход был один, непосредственно с Вечери. В этом случае Сатана вошёл в Иуду после причастия (Ин 13:27), что имеет параллель в Лк 22:31-32, когда Иисус на той же Вечере стал говорить Петру о том, что Сатана просил просеять учеников как пшеницу. Ин ничего не знает ни о каких предварительных переговорах Иуды с первосвященниками, ни о каких тридцати сребренниках. Он просто идёт и предаёт.

Важный момент! Ни Матфей, ни Марк, ни Лука не говорят о том, что Иуда покинул Вечерю. Как же так? Иисус лишь возвещает за трапезой, что

один из вас, ядущий со Мною, предаст Меня (Мк 14:18).

Ученики начинают озираться друг на друга и в недоумении спорить, кто бы это мог быть из них. Затем Иисус говорит Петру, что он отречётся, то есть предаст, и после этого все они идут в сад Гефсиманский. Но если по синоптикам Иуда никуда не ушёл, значит он остался со всеми и пошёл туда же – в сад! Единственный, кто сообщает об уходе Иуды с трапезы, – это четвёртый евангелист, который в данном случае не может перевесить показания остальных евангелистов: Иуда остался на Вечере и затем присутствовал в саду всё это время. Это лишний раз подтверждает, что Иуда и был Петром. В таком случае стража пришла без Иуды. И хотя Синоптики так же синхронно сообщают нам, что Иуда находился-таки среди пришедших арестовывать Иисуса, никто из них так и не рассказал, каким же образом он внезапно оказался в этой компании. Можно было бы представить, что кто-то из авторов Евангелий мог забыть описать момент ухода Иуды с Вечери. Но полная амнезия всех трёх евангелистов синоптической традиции исключает версию “забывчивости”, если только не предположить, что эти евангелисты не были очевидцами, а просто списали друг с друга или с одного источника.

В пользу присутствия Иуды в саду Гефсиманском среди апостолов во время ареста Иисуса свидетельствует также параллель Ин 18:9 = Ин 17:12. В этих стихах даётся два варианта предсказания Иисуса о том, что Он не погубит никого: один вариант с упоминанием Иуды (“кроме сына погибели”), а другой без этого упоминания. Если Иуда был в числе учеников, как я думаю, то в таком случае краткое чтение нужно считать подлинным, тем более что краткий вариант комментирует событие при самом аресте, после которого Иуда будто бы повесился.

Ин 17:12	Ин 18:9
Тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил, и никто из них не погиб, *кроме сына погибели, да сбудется Писание.*	Да сбудется слово, речённое Им: “Из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого”.

Также можно взглянуть на красноречивую параллель Ин 14:31 = Мф 26:46/Мк 14:42 из событий ареста (“встаньте, пойдем отсюда”/“встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий меня”). Она показывает, как осуществлялась правка оригинального текста. В первом случае упоминания Иуды нет, во втором оно появляется.

Трудно сказать, что двигало Петром, когда он решил предать Учителя. Но ведь богословы тоже до сих пор не сошлись во мнении, каковы были подлинные мотивы предательства Иуды. В том и другом случаях это остаётся загадкой.

Недавно опубликованное гностическое Евангелие Иуды делает Иуду “отделённым” учеником Иисуса, которому Он доверяет гностические “таинства”. Но ведь и Пётр в канонических Евангелиях представлен первенствующим учеником. В рукописи сказано, что Иисус знал о том, что Иуда “думает об остальных (учениках) свысока” (очень похоже на Петра) и предсказывает ему, что он принесёт Его в жертву, превзойдя всех, приносящих жертву Сакла[14], в их злых делах [15]. При этом сам Пётр в гностическом Евангелии Иуды не упоминается.

Описание предательства Иуды разнится от канонической версии. По Евангелию Иуды иудеи схватили Иисуса на молитве в комнате, где находился также и Иуда. Встретив там последнего, они уличили его в том, что он – ученик Иисуса, но Иуда “ответил согласно их желанию, и Иуда взял деньги, он предал им Его”.

Сам Иуда, конечно же, никуда не делся после предательства. Пётр, вероятно, и был этим Иудой-предателем, одержимым Сатаной, трижды отрёкшимся от Христа и публично проклявшим Его. Он же был тождествен Симону Зелоту, о котором больше нигде ничего после его избрания в апостольский лик не говорится. Касательно гипотезы, как именно возникла на страницах Евангелий фигура этого Симона Зелота, напрашивается еще одно соображение. Редактор мог сознательно отделить его от Симона Петра, чтобы затушевать тот факт, что Пётр был сикарием (зелотом), как и Иуда, а точнее – самим этим Иудой, Сикарием, Зелотом, Симоном и Петром в одном лице.

До второй половины II в. ни один церковный писатель, ни один источник не упоминают Иуду. Впервые об Иуде заговорил Ириней Лионский. И это тоже нельзя сбрасывать со счетов [16].

Вы скажете: всё написанное в этой главе – лишь предположение. Но согласитесь: есть над чем подумать, потому что возникает оно на почве совсем не праздных доводов, основанных на критико-текстологическом анализе довольно странных разночтений в отрывках, где упоминается Иуда Искариот.

Реабилитация Петра за его отступничество и неверие

Как мы сможем убедиться, редакторами “круга Петра” в Евангелия был привнесён не только литературный слой, возвышающий Петра, делающий его фактически “первоверховным” апостолом, но и слой, который ставил своей целью его реабилитацию за неверие и отречение.

Этот слой охватывает в основном события, случившиеся после воскресения Спасителя. Но именно здесь редакторов “круга Петра” ждало полное фиаско, поскольку аутентичные тексты, которые удалить не представляло никакой возможности, полностью разоблачают фальсификаторов, что я сейчас и продемонстрирую.

Само описание события воскресения убеждает нас в том, что вовсе не апостолы, а приближённые к Иисусу женщины и Мария Магдалина играли здесь важнейшую роль и стали его провозвестницами прочим ученикам. Во всех четырёх Евангелиях женщины – первые свидетели и благовестницы воскресения. И не только прочие ученики из числа двенадцати, но и Пётр в данном случае играют второстепенную роль.

Краткое описание Мф 28:1-10 представляет следующую картину: ангел является женщинам и Магдалине у гроба и сообщает им о воскресении. “Со страхом и радостью великой” они бегут “возвестить ученикам Его”. Затем ученики отправляются в Галилею и там встречают Господа, который посылает их на проповедь к “язычникам” (τὰ ἔθνη). Далее, когда Иисус является им лично в Галилее и когда апостолы совершают поклонение Ему, следует странная приписка: “те же усомнились”. Как могли ученики одновременно признать воскресение Сына Божьего и в то же время усомниться в этом очевидном факте? Кто такие “те”?

В синодальном переводе местоименный артикль “те” (οἱ) решили заменить на прилагательное “иные” (которое в греческом должно иметь форму ἄλλοι), чтобы вышел смыл, согласно которому усомнился кто-то “иной”, а не ученики из числа свидетелей явления. Понимая несуразицу оригинала, переводчики, как обычно, решили слегка подкорректировать текст.

Но я подозреваю, что это предложение вообще стоит не на своём месте. “Те же усомнились” нужно поместить в стих 8:

И выйдя поспешно из гроба, они (женщины) со страхом и радостью великой побежали возвестить ученикам Его, а те усомнились.

Это доказывается параллелью Лк 24:11, где сказано:

И показались им слова их (женщин) будто бред (ὡσεὶ λῆρος), и не поверили им.

Как видим, в редакции Мф Пётр в этих событиях вообще не играет никакой роли. Также в Мф ничего не сказано о том, простил ли его Иисус за его отречение и фактическое предательство или нет. Пётр полностью растворяется в среде учеников, которые сначала усомнились, не поверив женщинам, а затем поклонились воскресшему в Галилее. На этом всё.

Поэтому переписчики “круга Петра” понимали, что сюжет требуется развить.

Фальсификат начинается уже в Марке. В полное противоречие с Мф, Лк и Ин, где ясно сказано о том, что именно женщины стали первыми благовестницами воскресения апостолам, в Мк 16:8, вопреки этому, говорится, что женщины “ничего никому не сказали, потому что они боялись”[17].

Для чего была произведена такая редакция? Ответ даёт нам версия Евангелия Петра. Именно здесь говорится о том, что “женщины, объятые ужасом, убежали” (13.57). Из последних строк сохранившегося отрывка этого Евангелия явствует, что ученики отправились по домам в Галилею разочарованными и подавленными. Женщины ничего им не сказали. Затем происходит первое явление Христа Петру и ученикам на море Галилейском (14.60). Короче, текст здесь переделан так, чтобы полностью абстрагировать женщин от благовествования апостолам о воскресении. Женщинам Иисус является отдельно, Петру и апостолам из числа двенадцати отдельно.

В Мк к тому же сделана приписка: “скажите ученикам его и Петру…” (Мк 16:7), что подчёркивает особую первенствующую роль Петра. В параллели Мф 28:7 эта вставка из “слоя Петра” отсутствует, и фраза заканчивается на “скажите ученикам его…”

Теперь обратимся к версии Ин. Как мы могли заметить, четвёртое Евангелие Петру не уделяет столь повышенного внимания, как другие Евангелия. Мало того, что Ин не отдаёт первенства призвания Петру и даже не упоминает об апостольском триумвирате, в котором Пётр занимал якобы первенствующее положение. В Ин появляется некий другой первенствующий ученик, таинственно называемый “другим учеником” или “любимым учеником”. Фальсификаторы не смогли полностью устранить эту “проблему”, но зато основательно испортили текст.

При событии воскресения на первый план в Евангелии “от Иоанна” выступает Мария Магдалина. Увидев гроб пустым, она бежит сообщить об этом ученикам (Ин 20:1-2). Но возвещает им сначала не о воскресении, а о похищении тела (20:2). Затем “Пётр и другой ученик” идут ко гробу и убеждаются в правоте слов Магдалины. Интересно, что первым свидетелем пустого гроба становится всё-таки не Пётр, а этот таинственный “другой ученик, которого любил Иисус”, ибо он “бежал быстрее Петра”. Тем не менее честь первым посетить опустевшую гробницу отдаётся всё же Петру, и только после этого “вошёл и другой ученик, прежде пришедший ко гробу”. Надо же так намеренно запутать текст до невозможности лишь с одной целью – постараться выставить Петра главным во всём, буквально сделать его “в каждой бочке затычкой”! Спрашивается, зачем же “другой ученик” бежал быстрее, если войти в гроб первым он не захотел лишь из-за того, чтобы предоставить в этом приоритет Петру? После сего следует стих, который на этот раз представляет событие не в пользу самолюбия Петра. Не Пётр, а “другой ученик, пришедший ко гробу, увидел и уверовал”. О вере Петра ничего не сказано. Пётр, очевидно, не убедился, даже лицезрея пустую гробницу и лежащие пелены. Видимо, всем настолько хорошо было известно это болезненное неверие Петра, что никто не решился изменить это место.

Следует оговорить и интерполяцию Ин 20:9, которая полностью выбивается из контекста. Благодаря ей выходит, что “другой ученик” увидел и уверовал,

потому что (γὰρ) они еще не знали Писания, что ему надлежало воскреснуть из мёртвых.

Как можно уверовать на основании неведения Писания? Тут полная бессмыслица, которая выявляет этот стих как позднюю и притом неумелую иудаизирующую вставку.

Ин 20:11 – А Мария стояла у гроба и плакала.

Непонятно, как она снова оказалась у гроба, если ранее было сказано, что она убежала от него, чтобы рассказать ученикам о том, что гроб пуст (Ин 20:2)? Здесь же говорится, что она “стояла у гроба”, то есть на самом деле никуда не уходила. Отсюда понятно, что весь отрывок Ин 20:2-10 с приходом ко гробу Петра в сопровождении “другого ученика” – полностью фальшивый (ср. краткий вариант Лк 24:12). Мария не уходила от гроба, а Пётр и “любимый ученик” не ходили смотреть в него. В Ин 20:11 именно о Марии сказано, что она “наклонилась в гроб”. Но о том же говорится и выше о “другом ученике”, который, придя, лишь заглянул в гроб: “наклонившись, увидел лежащие пелены” (20:5). Очевидно, что “другой ученик, любимый Иисусом” и Мария Магдалина – одно лицо. Следовательно, Мария не могла пойти и возвестить о пустом гробе самой себе, как это следует из стиха 2. Тот факт, что “другой ученик” первым пришёл ко гробу, доказывает, что этим “другим учеником” и являлась Мария Магдалина. Она никуда не уходила от гроба, она стояла около него и плакала. И только после явления ей ангелов и самого Иисуса она “идёт и возвещает ученикам, что видела Господа и что Он это сказал ей” о своём воскресении (Ин 20:18).

В Лк 24:12 Магдалина и женщины возвещают ученикам о воскресении до того, как Пётр пошел ко гробу. Причём, наклонение и заглядывание в гробницу с обнаружением лежащих пелен мигрирует от “любимого ученика”/Магдалины к Петру. Это противоречит показаниям Ин, где сказано, что собственно о воскресении Магдалина сообщает ученикам после похода Петра ко гробу (Ин 20:18). При этом можно понять, что ученики по версии Ин не поверили Магдалине, ведь об их вере ничего и не сказано, а Лука и Марк прямо говорят о таком неверии (Лк 24:11, Мк 16:14).

Как мы можем убедиться, подлинный первоначальный “слой Магдалины” фальсификаторам невозможно было уничтожить настолько, чтобы от него не осталось следов. Ни Матфей, ни Марк ничего не знают о походе Петра ко гробу. Потому что такого похода не было вовсе. На этом примере мы просто очередной раз убеждаемся в том, что даже на фоне очевидных фактов – таких как неверие всех учеников и Петра в том числе, а также, что именно женщины стали первыми провозвестницами воскресения и первыми уверовавшими в него – всё равно редакторы “круга Петра” попытались хоть как-то подтянуть Петра к этой вере и хотя бы немного реабилитировать его, если уж и не перед женщинами, то хотя бы перед прочими учениками. Насколько неудачно всё это было сделано, выше было показано. Грубой подделки не получилось, потому что полное уничтожение правды слишком сильно ударило бы по репутации “круга Петра” и саморазоблачило бы мошенников в откровенных искажениях общеизвестных тогда еще фактов.

* * *

Теперь разберём эпизод с очередной чудесной рыбной ловлей на море Тивериадском в Ин 21. Библеисты, как правило, не считают два события чудесного улова рыб в Лк и Ин параллелью, а зря. Я полагаю, что именно эпизод в Ин послужил базой для создания рассказа о чудесной ловле рыб в Лк во время призвания апостолов, о чём ни одному евангелисту, кроме Луки, известно не было. Как мы помним, тогда Пётр тоже получил прерогативы первенства в пастырском деле. Если там Пётр становится “ловцом человеков” (Лк 5:10), то здесь – “пастырем овец” (Ин 21:15-17).

С той же целью – придать Петру наивысшее положение – сделано дополнение к диалогу о Сатане:

Но я умолил о тебе, чтобы не оскудела вера твоя, ты же, некогда обратившись, утверди братьев твоих (Лк 22:31-32).

Пётр здесь ставится даже учителем апостолов.

Хотя само событие чудесного улова рыб, описанное в Ин, на мой взгляд, вполне могло иметь место (что косвенно подтверждает Евангелие Петра), тем не менее оно также сильно интерполировано “слоем Петра”. Посмотрим, как это сделано.

В ст. 2 перечисление учеников начинается с Петра, это уже стало традицией “слоя Петра”.

В ст. 3 Пётр выставлен главным рыболовом: он собирается идти ловить рыбу, а прочие ученики лишь поддакивают: “идём и мы с тобой”. И снова подчёркивание первенства даже в делах, казалось бы, житейских, хотя и символичных: ведь рыбы – это люди, лодка – церковь, управляемая Петром, сети – учение Христа, в которое “уловляются” души людей. Всем процессом управляет Пётр.

В стт. 7-8 Пётр бросается в море и доплывает до берега, прочие ученики приплывают в лодке. Опять Пётр показан самым смелым и мужественным. На этот раз он уже не тонет в море из-за своего маловерия, как это было при чуде хождения по водам (Мф 14:28-31). Таким образом, авторы этого текста стремились реабилитировать Петра за то, что произошло с ним ранее и в чём он был раскритикован Иисусом. Прочие ученики якобы не решаются на этот поступок, оставаясь в лодке, их сомнение не позволяет им броситься в воду навстречу своему Господу.

Стт. 10-11: Иисус повелевает принести пойманных рыб. “Пётр пошёл и вытащил сеть на землю”. Пётр – главный рыболов, первоверховный “ловец человеков”. Прочие апостолы унижаются и оказываются на вторых ролях.

Стт. 15-17: троекратный вопрос к Петру, любит ли он Иисуса больше всех; и после троекратного утвердительного ответа следует повеление: “иди и паси овец Моих”. Эти три вопроса-ответа как бы снимают вину с Петра за троекратное отречение, и тут же он назначается главным пастырем овец Христовых. Наглость редактора состоит и в том, что любовь Петра объявляется “больше всех”.

Надо ли лишний раз повторять очевидное? – что весь этот фольклор был создан только с целью возвышения Петра и снятия с него ответственности за отречение от Христа теми, кто стал его последователями и создал “церковь Петра”? Ни один евангелист, кроме Ин, не приводит этого разговора, и понятно почему: его не было. Он был вставлен в рамках “слоя Петра”, для того чтобы внести в Евангелия строки, которые представляли бы Петра главным апостолом и основателем неодолимой “вратами Ада” церкви, ключи от которой ему якобы вручает Христос, а заодно и выгородили бы его от всех обвинений, скрыв тот вероятный факт, что Пётр был на самом деле Иудой-предателем.

Церковь Петра против церкви Магдалины

Выше я предположил, что “любимым учеником”, упоминаемым в Евангелии “от Иоанна”, могла быть Мария Магдалина. Сейчас все внимательные исследователи новозаветных текстов соглашаются с этим и приводят множество доводов в пользу данной гипотезы. Более того, некоторые полагают, что авторство четвёртого Евангелия принадлежит самой Марии Магдалине, которая в некоторых местах скрыла своё лицо под именем “любимого ученика”[18]. Впрочем, я займу более умеренную позицию и выражу мнение, что это Евангелие было создано, может быть, если не самой Магдалиной лично, но, тем не менее, кем-то из её “круга”. Затем в это “духовное” Евангелие был внесён вторичный “слой Петра” противниками её общины.

Те женщины, которые сопровождали Иисуса постоянно, с самого начала, начиная от Галилеи, служившие Ему от своих имений, явно имели статус повыше двенадцати. Во всяком случае Иисус никогда ни разу не обличал их в неверии или бестолковости, в отличие от учеников-мужчин. Эти женщины сопровождали Его до места казни и стояли у креста, в то время как ученики где-то скрывались “страха ради иудейска за дверями затворенными”. Предательство и отречение тоже исходило от апостолов. Наконец, Мария и женщины первыми уверовали в воскресение, им первым явились ангелы и воскресший Спаситель, и они невольно даже стали благовестницами самих апостолов (apostoli apostolorum), которые ни во что не верили и считали, что женщины “бредят”. Женщин абсолютно не в чем обвинить, и это, видимо, кому-то не давало спать спокойно.

Из гностических текстов, из рукописей Наг Хаммади и из канонических Евангелий в том числе мы узнаём много подробностей о роли Марии Магдалины в апостольском лике. Несомненно, она, если и не входила в число двенадцати, являлась тем самым “любимым учеником”, о котором регулярно говорит Евангелие, ошибочно приписываемое апостолу Иоанну Зеведееву.

Она присутствует на Вечере и лежит “на лоне” (ἐν τῷ κόλπω) Иисуса. Очевидно, возлежать на “лоне” (т. е. животе) мужчины не мог мужчина, это могла быть только женщина (за трапезой, например, у этрусков мужчины и женщины, муж и жена, возлежали парами, что засвидетельствовано на этрусских фресках и саркофагах). Но переводчики не соглашаются с этим и упорно стремятся заменить ἐν на πρὸς (у груди). Но как можно лежать у груди? Непонятно. А вот если представить, что Мария использовала для своей головы живот Иисуса, как подушку, то всё становится ясно. Далее, говорится, что когда Пётр сделал знак, чтобы этот ученик спросил у Иисуса, кто предаст Его, то ученик, чтобы сделать это, επιπεσὼν ἐπὶ τὸ στῆθος – “припал на грудь”, то есть ему(ей) потребовалось для этого переместить голову с живота поближе к груди (στῆθος) Иисуса, причем слово ἐπιπίπτω, употреблённое в данном месте, имеет значение ‘броситься на шею’. Оба слова – κόλπω и στῆθος в синодальном переводе переведены одинаково – “грудь”, но это неверно. Ибо зачем же, лёжа на груди, припадать к той же груди, если на ней уже лежишь?

Невозможно себе представить, чтобы на животе или груди Иисуса лежал мужчина, да еще и “любимый”, иначе тут явно попахивает признаками LGBT-сообщества. Очень забавно наблюдать, как художники пытаются изобразить эту сцену на иконах и картинах. Посмотрите на досуге, будете смеяться. Кстати, в иконографии не случайно укоренилась традиция изображать апостола Иоанна безбородым юношей. Марию заменили Иоанном, но бороды как не было, так и нет. Отсюда и возник миф о молодом безбородом юноше Иоанне, в то время как в действительности это была женщина. Вот так на уровне смутных народных представлений истина всё-таки сохранилась, и ничем её выжечь не удалось.

Недавно открытый гностический манускрипт прямо называет Марию “женой” Иисуса [19]. Другие тексты подтверждают это. В частности, в Евангелии Филиппа говорится о том, что Иисус “любил Марию больше всех” и “часто лобзал её в уста”. А на вопрос учеников, почему Он любит её больше них, в ответ Он даёт им понять, что она “зрячая”, а они все “слепцы”.

Конечно, больше всех за участь Иисуса переживали Его мать и Его жена. Они-то и оказались как у креста, так и у гроба во время погребения и воскресения. Иисус отдаёт последнее семейное распоряжение: поручает свою мать её невестке, своей жене, говоря ей: “вот мать твоя”, “и с этого момента ученик сей взял её к себе” (Ин 19:26-27). Здесь намного рельефнее, чем где-либо, показываются родственные отношения между ними, потому что не какие-то посторонние мужчины, а именно невестки очень часто называют своих свекровей “матерями”. Логично, что мать поручена именно жене, вообще женщине, а не мужчине. Но текст отредактировали, даже не заметив, что в перечислении стоявших у креста вообще не было ни одного мужчины (Ин 19:25).

В Евангелии Петра Христос также представлен как “возлюбленный” Марии (αγαπωμενοι) (Пт 12.50))

Брак в Кане скорее всего был браком Иисуса и Марии Магдалины, но затем текст был изменён до неузнаваемости так, что Мария Магдалина превращена в неизвестную невесту, а Мария, мать Иисуса, и Он сам стали лишь приглашёнными на этот брак. Однако гости не дают распоряжений в чужом доме, как это сделала Его мать (Ин 2:5), на это имели право лишь хозяева. Значит семья Иисуса была принимающей стороной, а вовсе не приглашённой.

При таком раскладе, при наличии еще какого-то “любимого ученика”, Пётр, мягко говоря, вообще оставался не у дел. Он не главный, он не любимый, да еще и отрёкшийся предатель. Но власти-то очень хотелось. И по дошедшим источникам мы узнаём, что борьба Петра с Магдалиной началась еще до казни Иисуса.

Во-первых, началась планомерная клеветническая кампания против Марии. Её выставили сначала бесноватой (Мк 16:9 = Лк 8:2), а затем превратили в “грешницу”, намекая на блудницу (Лк 7:37), заменив этим унизительным эпитетом имя Марии в эпизоде с ритуальным помазанием (Ин 12:3).

Из Евангелия Фомы (114.1,2) мы узнаём, что раздражённый Пётр однажды потребовал удалить из общества апостолов Марию: “Пусть Мария уйдёт от нас, ибо женщины недостойны жизни”. На это Иисус возразил, что она станет “духом живым, подобным вам, мужчинам”. В Евангелии Марии (9.20) она сама призывает учеников “молиться Его величию, чтобы Он изменил нас и сделал мужами истинными”, очевидно подразумевая, что апостолы сами растеряли своё мужское достоинство, став слишком боязливыми.

Спор между Петром и Марией упоминается и в гностическом трактате Пистис София (36.71). Пётр жалуется, что Мария главенствует в разговоре с Иисусом, говорит постоянно много раз и не даёт говорить ему и прочим апостолам. Он упрекает Иисуса и просит, чтобы тот заставил её замолчать. Позже Мария признаётся Иисусу, что ей тяжело говорить с Петром свободно, так как, по её словам, “я смущаюсь Петра; я боюсь его, потому что он ненавидит женский род”.

Из другого гностического текста Диалог Спасителя мы узнаём, что Мария входила не просто в число ближайших учеников, но и даже возглавляла триумвират, избранный специально для тайного учения, в котором не нашлось места Петру. В тексте говорится, что Мария “говорила как женщина, знающая всё” (139.12,13).

В упомянутом Евангелии Марии (17.18-18.5) сообщается, что когда ученики Иисуса, пребывая в тоске и унынии после Его распятия, попросили Марию рассказать им о тайнах, какие ей открыл Господь, она успокоила их и стала их учить о сокровенном. Но Пётр не выдержал и сказал:

“Разве Он стал бы что-то тайно говорить женщине, а не нам? Почему мы все должны обращаться к ней и слушать её? Разве Он предпочёл её больше нас?”

Мария отвечала:

“Брат мой, Пётр! Думаешь, я сама всё это придумала в своём уме или я лгу о Спасителе?”

Тогда Матфей, увидев несправедливость Петра, сказал ему:

“Пётр, вечно ты чем-то недоволен. Теперь я вижу, что ты борешься с женщиной, как противник (Сатана). Но если Спаситель счёл её достойной, кто ты, чтобы отвергать её? Несомненно, Господь знал её очень хорошо. Вот почему Он любил её больше нас”.

После таких речей прочие согласились принять учение Марии и, вдохновившись её словами, отправились проповедовать.

Из этого мы можем понять, что Пётр, не приняв учение Марии, отделился от прочих апостолов и создал свою общину, “церковь Петра”. Эта церковь отличалась строго антифеминистским духом, где женщины последовательно изгонялись со всех церковных служений, что неизбежно привело к проникновению духа гомосексуализма в такие общины [20]. Эта же церковь совершила множество подлогов в Евангелиях, куда был внесён “слой Петра” – то есть весь тот материал, который обсуждался выше. И, судя по всему, именно “петристы” положили основание иудеохристианству, внеся в Евангелия иудаизирующие вставки. Ведь если именно Пётр представлен сторонником учения “Ты – Мессия”, то он сам и его последователи постарались обосновать это с помощью ссылок на Ветхий Завет и включения родословий, возводящих Иисуса к Давиду и Аврааму.

Теологи германской школы, а также некоторые ариософы и идеологи Третьего Рейха (например, А. Розенберг) привыкли “вешать всех собак” на апостола Павла, обвиняя именно его в оформлении и создании иудеохристианства. Но с этим я категорически не согласен. Во-первых, хорошо известно, что Послания Павла были широко интерполированы разнообразными иудейскими наслоениями, что явствует из опубликованных во II в. Маркионом десяти Посланий Павла при их сравнении с канонической (кафолической) версией. Реконструкция этих Посланий на основе свидетельств преимущественно Тертуллиана предпринималась рядом текстологов, в частности Адольфом Гарнаком. Но об этом почему-то все забывают. Во-вторых, Павел никогда не занимался редактированием Евангелий, он даже подчёркивал, что у него своё собственное Евангелие, полученное по откровению, а “не от человеков” (Гал 1:11-12). Наоборот – иудействующие подделывали его тексты. В-третьих: где иудеохристианские ортодоксальные церкви, ведущие своё преемство от Павла? Таких нет ни на Западе, ни на Востоке. Церкви Галатии – это общины Маркиона, где он и ознакомился с корпусом Посланий Павла. Но общины Маркиона слишком далеки от византийской ортодоксии. А вот церковь, ведущая своё преемство от Петра есть: это Римская, то есть вся Западная церковь, и даже Константинополь, который считался филиалом Рима, а значит и церковь Востока [21].

Павел, даже несмотря на то что он сам вышел из фарисейской среды, скорее всё-таки занимал некое промежуточное место между радикальными иудаизаторами, которых он называл “лжебратьями” и “лжеапостолами”, и церковью Магдалины, сохранявшей подлинное учение Спасителя. Позиция Павла хорошо видна из Послания к Галатам, подробно мною разобранном [22]. Из него видно, как Павел не только критиковал Петра за его “двойные стандарты” в отношении иудеев и язычников, за то, что он “заставлял язычников иудействовать” (Гал 2:14), так что даже назвал служение Петра “апостольством обрезания” (Гал 2:7-8), но в том же Послании он даже проклинает всех несущих “иное учение”, всех иудействующих. Павел считал, что обрезание вообще не нужно – ни иудеям, ни язычникам (Рим 3:1), но “лжеапостолы” думали иначе – они внедряли обрезание в церковь, даже там, где истинное учение Христово было принесено другими апостолами (в частности, к кельтам малоазийской Галатии).

Раннехристианский памятник Псевдо-Климентины описывает состязание апостола Петра с неким Симоном Магом, который, по мнению ряда специалистов, олицетворял апостола Павла [23]. Пётр в этом псевдоэпиграфе представлен иудействующим, а Симон Маг обличается в ереси и хуле на Тору и Иегову.

Итак, иудаизаторами вполне могли быть последователи “церкви Петра”, в лоне которой была совершена масштабная подделка Евангелий, а потом и Посланий Павла (к ним впоследствии были прибавлены несколько Посланий, которые Павел вовсе не писал). Предание свидетельствует, что Пётр основал свою церковь в Риме, где позже и возник догмат о примате и непогрешимости папы как наследнике Петра и его “ключей”. Доктрина папства возникла не на пустом месте, ведь основана она на тех цитатах из Писания, которые идентифицированы нами как подложный “слой Петра”. Очевидно, доктрина была разработана “кругом Петра”, и под его влиянием. Рим, культурный центр империи, был благоприятным местом для подобной деятельности. Совсем необязательно, что этим занимался лично Пётр. Более вероятно, что подлог совершили его ревностные почитатели, его ближайшие соратники, среди которых, должно быть, имелось много иудеев, понимавших учение Христа по-иудейски. Ведь миссионерская деятельность Петра начинается с того, что он сразу же принялся обращать иудеев (Деян 2:22-39). Конечно, они не желали расставаться с иудаизмом, Торой, обрезанием и люто ненавидели Павла, считая его оппортунистом. И если бы не проповедь прочих апостолов и церковь Магдалины, то христианство не ушло бы дальше филиала синагоги, это очевидно.

В таком случае возникает вопрос: мог ли Пётр быть по национальности евреем? Да, вполне. Даже несмотря на его галилейское происхождение и галилейский акцент (Мк 14:70), он всё же мог быть, как минимум, полукровкой [24]. Если мы склонны отождествлять его с Иудой Сикарием и Симоном Зелотом, если это одно лицо, то, конечно, Пётр был евреем – может быть даже единственным евреем в среде апостолов [25], боевиком радикальных иудейских экстремистов. Иуда может быть даже не именем, а просто указанием на национальность: иудей Симон Кифа. Приложение Иисусом к Петру эпитета “Сатана” может быть скрытым указанием на еврейство последнего, так как Иисус считал иудеев народом Дьявола (Ин 8:44).

Со своим кинжалом Пётр никогда не расставался. Рыбалка была лишь прикрытием этого иудейского террориста, к тому же это был неплохой бизнес. А кто мог захватить такой доходный промысел на Галилейском море, отодвинув конкурентов, если не местный “авторитет”? Ведь бизнес нужно как-то “крышевать”, иметь выходы на рынок сбыта, договариваться с конкурентами, держать кассу, иметь дело с налоговиками, “ворами” и т. д. Если Пётр был тайным боевиком радикальной еврейской партии из остатков недобитых галилейских зелотов (Н. Е. Зубер-Яникум, например, считала Петра главой галилейской общины зелотов), то тогда содержание им рыбного промысла хорошо объясняется (ведь боевики, разнообразные участники банд-формирований, бывшие военные часто идут в бизнес). Матфею он платил налог. Ну а прочие апостолы были наёмными рабочими в его лодках, которые он им сдавал в аренду. Именно поэтому они всегда были как бы на подхвате, где-то на вторых ролях, “товарищами” и “помощниками” Петра, “бывшими с ним”, вечно находясь в тени его диктатуры, что и отразилось своеобразно в текстах Евангелий. А все обладатели предпринимательской жилки, особенно евреи, как правило, страдают грешком жадности и корыстолюбия. Может быть, отсюда и возникло предание о жадности сикария Иуды, который держал и охранял кассу Христа? Вполне логично: кому еще можно было доверить ящик для сбора пожертвований и охраны, как не опытному бизнесмену и зелоту Петру? Конечно, Иисус всё знал и понимал, иудей Пётр был нужен Ему как определённый символ, как демонстрация отвратительных качеств сего племени. Ведь не стоит никогда забывать, что деяния Христа – это великая мистерия, изобилующая аллегориями, притчами, таинствами, ритуалами, магией и даже орфическо-пифагорейской символикой, понимание которых доступно только посвященным.

Петром двигали одновременно женоненавистничество и жажда власти. А ведь всё это, вкупе с торгашеским менталитетом, – отличительные признаки наличия еврейской крови (процент которой не обязательно должен быть велик, чтобы она проявила себя). Унижение женщин – это культурная особенность семитской расы, что ярко проявляется у них как в социальных отношениях, так и в духовной жизни.

Древняя иудейская рукопись Сефер Тольдот Иешу утверждает, что ребе Шимеон Кифа был “верным слугой Бога”, который проводил свою жизнь в аскезе и медитации, жил в Вавилоне наверху башни, которую для него построили “гои”, составлял гимны, проповедовал милосердие; там он получил своё прозвище “камень”, поскольку сидел на том самом камне, на котором пророчествовал Йехезкиэл (Иезекииль)[26]. Там же говорится, что ребе Шимеон спорил на горе Елеонской с христианами “назореями”, которые якобы завидовали ему, что он принадлежит к Израилю (значит “назореи” не были евреями!). Видя его мудрость, “назореи” решили переманить его на свою сторону. Причем в случае отказа стали угрожать, что в противном случае они станут “истреблять всех иудеев, так что не останется ни одного из них”. Далее в тексте сообщаются весьма интригующие подробности:

“И тогда они (назореи) принялись губить иудеев, так что те убоялись и пришли все к ребе Шимеону, умоляя и говоря ему: «Сделай то, что они говорят, и спаси нас от них; яви свою великую мудрость, а мы возьмём на себя твоё прегрешение!» Гои же хватали и похищали иудеев, и продавали их в неволю, каждого иудея за тридцать сребреников, ибо за тридцать сребреников был продан Иешу. И когда ребе Шимеон увидел всё это, он сказал: «Лучше пусть продастся Шимеон нежели погибнет хотя бы одна душа в Израиле». Что сделал он? Он передал им, что желает встретиться с ними. – И вот они и их епископ Сила (Šila’) пришли к нему, и он сказал им: «Что вы хотите от меня? Если вы будете губить учеников иудейских, я ни за что не перейду к вам; но если вы будете следовать заповедям св[ятого] Паоло, которые он передал вам от имени Иешу, и если хотите, чтобы я был с вами, то исполните то, что я вам скажу. Вы должны прекратить преследовать иудеев и позволить им вернуться в свои дома, и более не гнать их, когда вам захочется; а также не мешайте им собираться в синагогах и никого насильно не обращайте в веру Иешу. А если вы не исполните этого, то иудеи будут говорить, что вы преследуете их вопреки вашим заповедям, и что ложь и обман являются»... Тотчас они дали слово ребе Шимеону, в том числе папа Сила: «Всё, что ты повелишь нам и постановишь, мы исполним». – С тех пор повелось, что каждый иудей, который из-за страха переходил к ним, поступал именно так”.

Наш источник сообщает, что Шимеон Кифа принял веру Иешу лицемерно, он отделился от всех нечестивых гоев, назорейских последователей Иешу, которые, однако, сделали его своим первым папой и “клириком”:

“Во всём, что он делал, заключалась большая хитрость, ибо он не принимал их пищи, падали и трефного, и не поклонялся их идолам. Таким образом он пребывал в башне в одиночестве, издавая постановления, которые гои должны были исполнять под страхом отлучения”[27].

Иудейское литургическое предание усваивает Шимеону Кифе, как “главе певцов” синагогальных и “величайшему мудрецу”, составление весьма обширного и очень сложного чина богослужения на “Йом Киппур” и множество творений разных родов синагогальной поэзии, в том числе три поэтических произведения: “Душа всего живого”, “Великой любовью” и “Воздам хвалу Богу”. Эти тексты сохранились на еврейском языке и были изданы [28].

Трудно сказать, насколько достоверна такая информация. Во всяком случае, она вполне вписывается в сделанные мной выводы и до некоторой степени может отражать реальность. Например, тот факт, что Пётр писал приветствие от некоей церкви Вавилона, это зафиксировано в Новом Завете (1 Пет 5:13). Некоторые историки даже полагают, что Пётр никогда не был в Риме (хотя тогда непонятно, почему же именно в Риме возник догмат папского примата, основанный явно на “слое Петра”?). Могло случиться так, что фигура ребе Шимеона Кифы уже задним числом была вписана в Евангелия, но сам он и его последователи тоже оказали определённое влияние на церковь.

Победа иудействующей партии в церкви произошла, тем не менее, не сразу. Долгое время борьба продолжалась, в том числе и в самом Риме. Многих пап III в. еще нельзя назвать строгими приверженцами иудействующих. К тому же не окончились богословские споры. Оформление учения церкви не завершилось. Только Ипполит Римский (ок. 170-235), первый антипапа, стал более планомерно выражать убеждения этого крыла и заявил о строго антигностической направленности церковной доктрины. Кстати, он обнародовал множество текстов от имени апостолов. В одном из них под названием “Апостольское Предание” было установлено:

“Женщины пусть стоят в церкви в каком-нибудь месте отдельно, будь они христианками или оглашенными... мужчины пусть не приветствуют женщин”[29].

В другом псевдоэпиграфическом сочинении, тоже приписываемом Ипполиту, называемом “Церковные каноны святых апостолов”, сообщается очередная ложь о женщинах, ученицах Христа, будто Иисус на Вечере лишил их возможности причаститься Тела и Крови, не допустив их до трапезы, потому что Мария Магдалина слишком много смеялась. Пётр замечает, что Иисус “повелел жёнам молиться не стоя, но сидя на земле”, в чем памятник стремится подчеркнуть якобы низкую природу женщины, тяготеющую ко всему земному, плотскому, грубо-материальному. В заключение Иаков постановляет, чтобы женщины ничем более, кроме благотворительности, в церкви не занимались.

Положение женщин в церкви стало меняться. Специалист по раннему христианству профессор Принстонского Университета Элейн Пейджелс о процессе дефеминизации и его связи с иудейской практикой пишет следующее:

“В то время как в ранние времена христианские мужчины и женщины сидели вместе на богослужении, в середине II столетия – точно в период борьбы с гностическими христианами – ортодоксальные общины адаптировали еврейский обычай, принятый в синагогах, где женщины отделены от мужчин. К концу II века женское участие в богослужении было явно осуждено; группы, в которых женщины продолжали оставаться на главных позициях, заклеймили как еретические”[30].

Женское начало повсюду искоренялось, и это был характерный признак нарастающего иудейского влияния в церкви, всё более и более отвоёвывающего позиции у “общины Магдалины”, носительницы истинного христианства. Но церковь Магдалины не была уничтожена, её заветы некоторое время отчасти сохранялись кельтами в Ирландии (до окатоличивания)[31] и на юге Франции, где были сильны древние нордические матриархальные традиции и где позже учение Христа во многом получило воплощение в церкви “катаров”.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Жевахов Н. Д. Воспоминания. М. 1993. Т. 2., стр. 199-202.

[2] В кумранской рукописи, однако, текст сформулирован так, что не совсем ясно, входили ли эти три священникам в состав 12-ти, или же текст надо понимать в том смысле, что Совет состоял из двенадцати плюс три священника. Данный вопрос в науке остаётся дискуссионным. Но если обратить внимание вообще на многочисленные параллели новозаветных текстов с кумранскими свитками, то скорее всего система 12-ти (священное число), включая триумвират, была именно подражанием Уставу ессеев. – См.: Амусин И. Кумранская Община. М. 1983, стр. 120-121.

[3] Вот, к примеру, толкование на Мк. 8:29 еп. Григория Лебедева: “Доискивайся от честных запросов своей души... И ты обретёшь, что Христос – Бог, Сын Божий”. Ну и где же у Марка слова “Бог, Сын Божий”? Их додумал еп. Григорий. Не очевидно ли, что православные занимаются реконструкцией текста в угоду своим догмам, внося в него то, что им захочется? Это даже не реконструкция уже, а фальсификация.

В отличие от еп. Григория, блаж. Феофилакт оставляет текст Марка нетронутым. Но он лихо объясняет, почему у Марка отсутствуют дальнейшие слова о церкви: “Что сказал Господь на исповедание Петра и как ублажил его, это Марк опустил, чтобы не показаться пристрастным к Петру, учителю своему” (Благовестник или толкование блаж. Феофилакта на Святое Евангелие. Ч. 2. Евангелие от Марка. Казань. 1906, стр. 69). Но вот незадача: Лука тоже опускает этот разговор. И никакое пристрастие к Петру ему уже не могло мешать. В толковании на ев. Лк. 9:20 Феофилакт не рассматривает вопрос, почему же, как и у Марка, у Луки отсутствуют слова о церкви. Здесь ничего придумать ему не удалось. Та же самая фантастика со слов Феофилакта переписана и в Толковую Библию Лопухина. Вот только никто из них не объясняет, почему Марк даёт формулу “Христос”, от которой отрезано “Сын Бога Живого”.

Ефрем Сирин в толковании на Диатессарон цитирует Мф 16:17-18 – “блажен ты, Симон, и врата Ада не одолеют тебя” (Творения св. Ефрема Сирина. Ч. 8. 1914, стр. 197). Ефрем приводит какой-то совсем другой и притом краткий текст данного места. Видимо, в его распоряжении оказалась некая промежуточная “сырая” версия. Вместо церкви здесь выступает сам Пётр. Ничего о ключах тоже не сказано. Симон назван “главой и князем”.

[4] Довольно интересно, впрочем, толкование на это место еп. Василия Кинешемского. Он писал, что Иисус считал необходимым развенчать перед учениками представления о “грядущем Мессии в образе славного царя-завоевателя, который восстановит земное царство Израиля”, и этот “предрассудок надо было искоренить во что бы то ни стало”. Слова Петра он называет “бесовским внушением”. – Беседы на Евангелие от Марка. Гл. VIII, стихи 27-38. Хотя еп. Василий написал то, о чём прочие экзегеты предпочитают вообще не говорить, тем не менее он тоже не идёт дальше вышеприведённых толкователей и не объясняет, откуда возникло столь существенное разночтение. Никому ведь не хочется признавать, что тексты Евангелий прошли стороннюю редакцию.

[5] Впрочем, данное умолчание можно объяснить и тем, что составители текста опасались выдать имя ученика, совершившего преступление, иначе он мог быть впоследствии схвачен и наказан. А поскольку Ин писал гораздо позже, после смерти Петра, то уже не имело смысла скрывать имя Петра.

[6] J. Wellhausen. Das Evangelium Marci, c. 24-26.

[7] См.: Левинская И. Деяния Апостолов. Историко-филологический комментарий. Гл. I-VIII. М. 1999, стр. 101-103.; Зубер-Яникум Н. Е. От Кумрана до новозаветного канона. СПб. 2004, стр. 316. Причём Зубер-Яникум подчёркивает, что прозвище Искариот отражало игру слов и указывало на איששקרים (иш шикарим) – “человека лжи” кумранских свитков, который противостоял “Учителю праведности”, внёс раскол в Общину ессеев и стремился к власти.

[8] Просто потому, что кариот значит “город”, отсюда Иуда Искариот получается Иудой “городским”. Такую интерпретацию можно допустить в том случае, если признать, что Иуда был жителем Иерусалима, а все остальные ученики являлись выходцами из сельской местности. “Городской”, “горожанин”, стало быть – кличка Иуды (приставка is в имени iskariot – ‘муж’, т. е. ‘муж города’). Но тогда города Кариота всё равно не получается, потому что вряд ли кто-то стал бы называть город “городом”.

[9] “Пётр в Евангелиях стоит на той же политической платформе, что и Иуда Искариот. Иуда тоже не признал, что Иисус должен умереть, отверг выбор пасхального Агнца… То, что у них одна политическая платформа, раскрыто на тайной вечере. Иуде Иисус сказал: “что делаешь, делай скорее”, т. е. “иди предавать”; Петру – что “трижды отречёшься от меня”. Одному предрёк предательство, другому – отступничество. Но… Петра реабилитировали, евангелия Петра и Матфея переделали, текст Евангелия Петра выпал в апокрифы”. – Зубер-Яникум Н. Е. Указ. соч., стр. 313-314.

[10] В Польше, в музее Познаньского архидиоцеза, хранится фальшивая реликвия – меч Петра. Но исследования металла показали, что он был изготовлен после смерти апостола. К тому же подобная разновидность меча во времена Петра не употреблялась.

[11] См.: Рысев С. Кумранские рукописи как источник по истории Палестины I в. н.э.

[12] А ведь можно вспомнить, что помимо Иисуса Христа был еще распятый с Ним Иисус Варавва, который тоже мог иметь братьев. И эти братья Вараввы вполне могли впоследствии выдавать себя за братьев Иисуса Христа.

[13] См.: Православная энциклопедия. Т. 6. М. 2003, стр. 706-707.

[14] Сакла – букв. ‘глупец, дурак’ – одно из наименований Творца видимого мира у христиан-гностиков, т. е. еврейского божества.

[15] Евангелие Истины. Пер. Д. Алексеева. Ростов-на-Дону. 2008, стр. 188-197, также см. примечания переводчика на стр. 212, 217.

[16] Впрочем, рассказ о предательстве Иуды содержится в Евангелии от Луки, опубликованном Маркионом, а это значит, что Маркион получил копию этого Евангелия уже в стадии промежуточного редактирования.

[17] Приходится вновь и вновь объяснять, по причине повального невежества, что Марк в подлиннике заканчивается именно на этом стихе. Все прочие стихи апокрифичны и были вставлены позже, так как по мнению переписчиков Евангелие заканчивалось “не на той ноте”, на какой хотелось бы. Это подтверждается не только свидетельством ранних рукописей, но это сразу же видно из ст. 9-10, где группа женщин, которые разбежались и “ничего никому не сказали” (и среди них была Магдалина), заменяется на одну Марию Магдалину, которая “пошла и возвестила” ученикам. Очевидно, дописка берёт эти сведения из Ин.

[18] См.: Хузино Р. Мария Магдалина – автор Четвёртого Евангелия?

[19] Wiki/Евангелие от жены Иисуса.

[20] Педерастия сейчас буквально заполонила римокатолическую и православную церкви на всех иерархических уровнях, особенно в среде высшей иерархии и в монастырях. Причем официально тайные гомосексуалисты осуждают этот грех, ведут якобы миссионерскую деятельность среди гомосексуалистов, в действительности привлекая их в церковь и делая их “сынами Геенны вдвое больше”. Такая ситуация уходит своими корнями в глубокую древность, она возникла не вчера.

[21] Происходящей от Павла считала себя, впрочем, Антиохийская церковь. Но не персонально от Павла, а от Петра и Павла. В одной православной статье написано следующее: “Греко-православная церковь старалась выдвинуть апостола Андрея, подчёркивая, что он был самым первым из тех, кого Христос призвал к апостольству, и, следовательно, по “призванию” он старше своего брата Петра – основателя западной, католической церкви. Греческая традиция и наделила апостола Андрея именем Первозванного, которое отсутствует в новозаветной литературе. Из Византии вместе с христианством перешло на Русь особое почитание Андрея Первозванного.” – Рожинцев А. “Славянский” апостол Андрей Первозванный и легенда о его пребывании на Руси. Таким образом, противоречие в Евангелиях относительно призвания и первенства апостолов было положено даже в основание конфликта между церквями Запада и Востока. И как вы думаете: возможно ли когда-нибудь разрешить этот конфликт без того, чтобы признать, что Евангелия были когда-то искажены? Пока церкви полностью основываются на всех этих фальсификациях, которые и порождают конфликты и противоречия между людьми, ни о чём договориться не удастся. Здесь же кроется причина вообще всех догматических споров, расколов, ересей, инквизиций, аутодафе (и православных в том числе).

[22] См.: Л. Л. Гифес. Послание апостола Павла к Галатам. Реконструкция, история, экзегесис.

[23] В современной библеистике эта теория отвергается.

[24] По-видимому, Павел во 2 Кор 11:22 положительно говорит о еврействе всего иерусалимского триумвирата.

[25] Что касается брата Симона Петра – Андрея, то, вероятно, они были сводными братьями от разных отцов. Только Пётр называется “сыном Ионы (Иоанна)”, но об Андрее этого не говорится. Таким образом, Пётр мог быть евреем по отцу, но не по матери. Очевидно, что у Петра и Андрея были совершенно разные характеры, поэтому скромный Андрей, хоть и был призван первым, как-то теряется на фоне Петра.

[26] См.: Владимиров А. Апостолы. М. 2003, стр. 167.

[27] История Иешу ха-Ноцри. Рукопись из Йемена (А). Деревенский Б. Иисус Христос в документах истории. СПб. 2010, стр. 362-364.

[28] См.: Муретов М. Древнееврейские молитвы под именем апостола Петра. Св.-Троицкая Сергиева Лавра. 1905.

[29] Ипполит Римский. Апостольское Предание, 18.

[30] Пейджелс Э. Гностические Евангелия. М. 2014, стр. 118.

[31] Признаком этого служит высокое положение женщин в Ирландской церкви. См.: Святая Бригитта – епископесса Древней Ирландии.