© Проект Нордическое христианство

© Л. Л. Гифес. Сравнительная текстология Евангелий. Ариохристианский опыт.

 

 

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ТЕКСТОЛОГИЯ ЕВАНГЕЛИЙ

Ариохристианский опыт

 

  

 

Введение

 

Предлагаемое исследование стало продолжением моей книги “Ариохристианская экзегетика библейских писаний. Этнокультурный и исторический контекст”, хотя отдельные главы были написаны ранее. Оно будет служить в качестве подробного текстологического комментария к моей entjudete-реконструкции Евангелий. Здесь более детально проработаны вопросы текстологии, которые вскрывают механизмы иудаизации Евангелий, а также демонстрируют изначальную неиудейскую составляющую христианства. Анализу четвёртого Евангелия (“от Иоанна”) я посвятил отдельное исследование, хотя и здесь я уделяю ему необходимое внимание. В дальнейшем я скорее всего продолжу работать над темой текстологии Евангелий и, возможно, буду добавлять новые главы, а также делать исправления и дополнения в уже написанное. В настоящее же время я публикую первое издание своего труда.

Эту книгу я писал семь лет, гораздо дольше обычного, что вызвано сложностью темы и необходимостью изучения прикладной литературы. Подозреваю, что у иудеохристиан, особенно у православных, моя работа вызовет шквал негодования и обвинений в гордыне, самомнении, безбожии и даже сатанизме, а может и приступы беснования, катания по полу в истерике и пускание пены изо рта. Ведь я, можно сказать, посягнул на “святое” – поставил под сомнение аутентичность Евангелий, подверг их критике. Я уже не раз слышал, будто для меня “нет ничего святого”. Хотя мне не хочется это комментировать, на такой нелепый упрёк я всё же отвечу, что не вижу ничего духовного в том, чтобы слепо следовать мнению других, а самому перестать думать, анализировать и размышлять. Такой неверный подход, характерный преимущественно для православных, формирует рабский психотип и очень плохо влияет на духовное развитие человека и всего общества. Отключение головы ведёт к превращению в зомби. А именно этому и учит православие: избавляйся от мыслей, не думай, знания не нужны и вредны, слепо веруй, подчиняйся, не задавай лишних вопросов. Если такой принцип долго применять в масштабе целого народа и государства, как это было сделано, например, в России, то плоды этого будут самыми плачевными.

Новозаветной критикой занимались многие. Но в том-то и дело – главное отличие моего труда состоит в том, что я не пишу с позиций атеизма или нигилизма, а с точки зрения исследователя, признающего историчность Иисуса, а также убеждённого в том, что Иисус действительно был воплощением Бога и принес на Землю высшее откровение. Но нужно помнить, что Иисус не заповедал верить в какие-то тексты. Евангелие – это не текст, а то, что Он действительно говорил и делал. Дошедшие до нас произведения под названием “Евангелие” – это разнообразные и очень противоречивые попытки изложить речи и деяния Иисуса людьми, которые сами не очень-то хорошо Его понимали (Мк 4:13; 7:18; 8:18; Мф 16:11; Лк 24:25; Ин 8:27; 10:6; 12:16).

Сформулирую назначение своего труда так: изгнание из христиан беса юдофилии, которым они одержимы из-за того, что на начальном этапе существования церкви тексты Евангелий подверглись иудаизирующей редакции. Да, это “разрыв шаблона”, это новый и оригинальный подход в современной библейской критике, вскрывающий ошибочность других методов. Те, кто захотят “оскорбиться” после прочтения написанного, пусть задумаются на тем, не оскорбляют ли таковые других своей ничем непрошибаемой тупостью и духовной слепотой?

Многие специалисты, ориентирующиеся на историко-критический метод изучения Библии, полагают, что Евангелия или же источники, положенные в их основу, изначально были написаны строго в рамках иудейской религиозной традиции, но в ходе редактирования и последующей передачи прошли стадию идеологической обработки, предпринятой христианами из “язычников”, или же были намеренно адаптированы к “языческой” аудитории самими апостолами, в частности – евангелистом Марком[1], что ознаменовало вступление церкви в фазу интеграции c эллино-римской культурой античности. Эти учёные имеют право на такую точку зрения и предлагают свои объяснения для подтверждения выдвинутых ими гипотез. Ниже я представлю аргументы в защиту контртеории вторичной иудаизации Евангелий, предпринятой иудействующими в процессе тенденциозного редактирования и передачи, когда на евангельский “протограф” были наложены вставки и искажения, носящие следы иудейских влияний. На этой основе я предлагаю собственную реконструкцию Евангелий, опираясь на текстологический анализ и учитывая иудейские интертестаментарные традиции.

Тщательный анализ текстов, основанный на принципе сверки параллельных мест, помог мне выяснить, в каком виде могла существовать протоканоническая редакция Евангелий до внесения в них поздних вставок и искажений иудейского характера. Вместе с тем текстология должна находиться в неразрывной связи с экзегетикой и герменевтикой. Их исключение из исследовательского процесса является существенной недоработкой текстологов, ограничивающихся, как правило, лишь научной критикой текста и выявлением разночтений в ранних рукописях. Важно не просто показать несоответствия в параллельных местах, но и объяснить причины их появления. Немалую роль в этом должно играть религиоведение. Без достаточного знания и применения этой дисциплины невозможны глубокий анализ Евангелий и понимание содержащейся в них вести.

 

27 декабря 2016 г.

Till, Ингерманландия

 

Ко 2-му изданию. К сожалению, за прошедшие три с небольшим года я не имел возможности осуществить задуманное в полной мере. Однако накопилось достаточное количество исправлений и дополнений, чтобы сделать это 2-е интернет-издание. Добавлена только одна новая глава о Преображении. В будущем, если представится возможность, я планирую расширить исследование. В частности, подготовить анализ притчей.

 

Апрель, 2020

 

 

*     *     *

 

 

Методика исследования

 

Сами евангелисты – в действительности неизвестные анонимы – признаются первыми компиляторами и редакторами тех опытов, которые они имели в своём распоряжении. Их варианты Евангелий, судя по всему, не были первоначальной передачей преданий об Иисусе из первых уст, а являлись точно такой же реконструкцией других разрозненных источников, устных и письменных, попавших к ним в руки. Хорошей иллюстрацией к сказанному служит введение Лк 1:1-4.

Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твёрдое основание того учения, в котором был наставлен.

О том же самом свидетельствует и церковное предание, согласно которому Марк составил своё Евангелие на основе проповедей апостола Петра[2]. И хотя это предание недостоверно, оно отражает всё ту же картину вторичности писаний евангелистов, литературного развития ими уже существующей традиции, которую они решили обработать и оформить в соответствие с собственным опытом или по чьему-то заказу. В общем, это был процесс творческий, и он фиксировал предания об Иисусе на определённом этапе их формирования, когда они находились в еще, так сказать, “плавающем” состоянии. Отсюда мы и имеем не один, а целых четыре таких опыта, которые отражают точку зрения каждого конкретного автора, и эти точки зрения, как мы увидим, очень часто не совпадают, что и стало одной из причин возникновения разночтений.

Евангельский материал делится, как известно, на две категории: синоптический (Матфей, Марк, Лука) и иоанновский (Иоанн). Несмотря на то, что все четыре Евангелия озаглавлены именами известных людей либо из круга ближайших учеников Иисуса, либо из учеников апостолов, учёные всё больше сомневаются в достоверности авторства именно этих лиц. В действительности никто из них не оставил нам автографа в самом тексте, который подтвердил бы авторство Матфея, Марка, Луки или Иоанна. Ни один из них не писал от первого лица. А в четвёртом Евангелии даже имеются т. н. "мы-отрывки", которые наводят на мысль о существовании целой группы редакторов. Вполне возможно, что указанные имена появились в заглавиях Евангелий лишь во второй половине II в. на основе косвенных данных и догадок[3]когда возникла необходимость кодификации новозаветных писаний.

Об искажении Евангелий знали уже ранние гностики. Например, гностик Апеллес

стремился показать, что в речениях сказано им самим (Иисусом), а что (злым) Демиургом. По этой причине он заповедал: поступайте как опытные менялы, т. е. пробуйте все писания, выбирая то, что полезно”[4].

Такой “выборочный” метод демонстрирует скептический взгляд гностиков, очевидно, по причине того, что они считали Евангелия испорченными. И это находит подтверждение даже у кафолических отцов церкви. Так, Епифаний Кипрский утверждал, что иудействующие еретики эбиониты

в удостоверение обольщённых ими, подложно берут имена апостолов: сочинив книги под их именами, выдают оные от лица Иакова, Матфея и других учеников. В число сих имен включают они имя и апостола Иоанна, чтобы неразумие их сделалось со всех сторон явным”[5].

Ранее епископ Дионисий Коринфский (II в.) говорил об “апостолах дьявола”, которые “постарались подделать и Писание Господне”[6]. Тот факт, что обработка и редактирование Евангелий продолжались во II в., находит подтверждение в свидетельстве Цельса (ок. 170 г.), сохранённом и подтверждённом Оригеном:

Есть между верующими некоторые такие, которые… трижды, четырежды, множество раз изменяют первоначальный текст Евангелия, переиначивают его до тех пор, пока не получат возможность увернуться от всех возражений”[7].

Сам Ориген признавал существование в Евангелиях исторически неподлинных эпизодов, но считал их “истинными” в духовном отношении[8].

На мой взгляд, четыре Евангелия были иудаизированы на достаточно раннем этапе, явно еще до рубежа 70 г. н. э., когда был разрушен Храм, или же немного спустя после этого события. Такой вывод можно сделать, опираясь на наличие в Евангелиях откровенно иудейских эсхатологических мест, согласно которым Иисус должен явиться второй раз уже в поколение своих учеников (Мк 13:30, 14:62; Ин 21:22 и др.). Само разрушение Храма, согласно этой идее, приведёт к глобальным потрясениям и финалу всей мировой истории. Существование мира, по иудейскому воззрению, здесь ставится в зависимость от функционирования Иерусалимского святилища. Падение Храма – это предвестник разрушения вселенной, которое не замедлит случиться вскоре после этого. Посему пророчества Иисуса о разрушении Храма были объединены и перемешаны с другими Его эсхатологическими предсказаниями касательно того, что должно произойти в самом конце времён. Первоначально же это были совершенно разные визионерские традиции: очевидно, одну из них впоследствии просто наслоили на другую[9].

Четыре Евангелия были не единственными, имевшими хождение в ранней церкви. Помимо них в обращении находились и другие тексты, которые затем были внесены в разряд “апокрифов” в ходе оформления корпуса Нового Завета, когда с конца II в. н. э. обозначились контуры священного канона и потребовалось отбраковать всё, что не вписывалось в кафолическую догматику. Хотя – и такой взгляд на принципы формирования канона есть во многом следствие упрощённого понимания, потому что канонические Евангелия тоже очень трудно соотнести между собой, особенно если дело касается сравнения синоптиков с “иоанновской” традицией. Существенные противоречия наблюдаются также и между Матфеем и Марком, и особенно у Луки с ними обоими.

Впрочем, многие апокрифы содержат гораздо больше следов иудейской редакции, чем даже канонические тексты. Следовательно, работа по иудаизации новозаветных писаний в первые два века шла полным ходом. Cудя по всему, многие вставки иудейского содержания были заимствованы из таких апокрифов, как “Евангелие евреев”, оно же, вероятно, “Евангелие эбионитов”, неизвестные Евангелия из Оксиринхских папирусов и папируса Эджертона, “Протоевангелие Иакова”, различные “Евангелия детства” и пр.

Работа по кодификации и унификации евангельского материала не прекращалась вплоть до IV-V вв. н. э., о чем свидетельствуют многочисленные разночтения в дошедших до нас древних рукописях, хотя эти разночтения, после того как основная редакция была произведена, носят лишь “косметический” характер.

Тезис о том, что ко II в. предания об Иисусе не имели твердой фиксированной формы и находились в еще “сыром” и “подвижном” состоянии, можно обосновать и другими данными. В частности – тем, что с текстами евангелистов продолжали работать раннехристианские богословы. Следовательно, к этим документам у них было отношение не столь благоговейное, как это сложилось в период имперской церкви. Это значит, что представление о Евангелиях как о “священном писании” во II в. еще не сформировалось. Как катехитическое наставление они, надо полагать, употреблялись в ранних общинах независимо и распространялись во всяком случае нецентрализованно. Когда же в распоряжении образованных церковных учителей оказывалось несколько таких Евангелий, у них непременно возникал “соблазн” тщательно сопоставить их между собой. Уже тогда пастырей и дидаскалов живо интересовал вопрос разночтений и противоречий, которые они могли видеть в них.

i-229

 

Страница с комментариями Ефрема Сирина на Диатессарон, в котором отсутствовали фальшивые родословия Христа. Рукопись конца V в. Дублин. Библиотека Честера Бьютти.

Так, в середине того же II в., когда четыре Евангелия из числа других начали приобретать главный авторитет в общинах, сирийский христианский учёный Татиан сделал на их основе собственную реконструкцию под названием Диатессарон. Его работа характеризовалась очень тщательной доскональной подборкой всего написанного у синоптиков, но при этом он проигнорировал ряд мест у четвёртого евангелиста. Текстологи отмечают, что Татиан пользовался более древними, ныне уже утраченными версиями Евангелий, имевшими некоторые отличия от известных сегодня; к тому же он вставил отрывки из апокрифов. В целом же труд Татиана лишен критического подхода, какового следовало бы в данном случае ожидать. Проблема несоответствий часто решалась им простым искусственным соединением противоречивых отрывков или объединением чтений, в выборе которых предпочтение отдавалось, как правило, “пространной” редакции.

Но даже при всём консерватизме Татиана церковные писатели имперской кафолической церкви воспринимали его свод как ересь, так как его труд не соответствовал их проиудейским убеждениям. Соотечественник Татиана Феодорит Кирский (V в.) писал о нём следующее:

Татиан сложил Евангелие, которое называется Диатессароном, опустив родословные и все другие места, показывающие, что Господь по плоти происходил из семени Давидова. Этим Евангелием пользовались не только люди, принадлежавшие к его секте, но и те, которые следовали апостольскому учению, не сознавая коварства этого свода, а просто пользуясь им как сокращённой книгой. Я сам нашел более двухсот книг этого рода, в почести имевшихся в наших церквах, всех их отобрал в одно место и взамен их ввёл Евангелия четырёх евангелистов”[10].

Опустил ли Татиан намеренно родословные или не находил их вообще в известных ему версиях Евангелий – вот в чем вопрос. Конечно, видя эти родословные в текстах, отстоящих от оригиналов на несколько веков, церковное руководство считало непререкаемым авторитетом именно современные им редакции, не задумываясь над тем, что им могли достаться уже испорченные варианты, дополненные и переписанные.

Борьба с инакомыслием, как всегда, велась иудеохристианскими кафолическими лидерами не путём убеждения и проповеди, а посредством сжигания неугодных книг, то есть прямым насилием над совестью людей. Иудеохристиане очень боялись правды и разоблачений во лжи. И средства достижения ими своих целей с течением времени только ужесточались.

Опыт Татиана был не единственным. Подобная татиановской работа по систематизации Евангелий была осуществлена также в Александрии. Свой компилятивный свод сделал тамошний епископ Аммоний[11].

Гностик Василид опубликовал своё издание Евангелия, которое тоже отличалось от “канонических” версий[12].

Еще один христианский писатель и апологет середины II в. Иустин Мученик пользовался неким сборником под названием “Достопамятности апостольские” (άπομνημονεύματα τών άποστόλων), из которых он пересказывал повествования об Иисусе Христе, несколько отличные от канонических Евангелий. О существовании корпуса четырёх Евангелий он еще ничего не знал и не упоминал их.

Следующим показательным примером служит обнародование в рассматриваемое время Евангелия от Луки другим известным богословом – Маркионом. Его версия отличалась отсутствием иудейских вставок мессианского характера, а также родословий Иисуса и повествований о Его детстве, что вызвало бурную реакцию в кафолической среде и обвинения Маркиона в преднамеренной фальсификации. До сих пор в официальной науке доминирует мнение, что Маркион сам редактировал тексты Евангелия. Однако более тщательные исследования дошедших до нас свидетельств и фрагментов показали, что Маркион почему-то “отредактировал” далеко не все места, которые можно было бы признать типично иудейскими. Таким образом, если бы Маркион делал эти изъятия и коррекции самостоятельно, он не стал бы производить реформу столь выборочно. Кроме того, отличия касались также отрывков, которые не имели прямого отношения к мессианским местам. Всё это навело более внимательных учёных на логичный вывод о том, что в руки Маркиону попала промежуточная версия Евангелия Луки, которая находилась в процессе редактирования, но в то же время несла в себе следы архаичной редакции, где еще не существовало тех иудейских мест, которые возникли в ней впоследствии. Ж. Квиспель, У. Шмидт, Дж. Клабо в своих исследованиях доказали, что те варианты чтения, которые сохранились у Маркиона, являются важным источником сведений о состоянии евангельского текста до его римской редакции, в результате которой и появился “западный” канон. Критический анализ Маркионова Евангелия показал, что не Маркион, а именно римские редакторы “очистили тексты от наиболее явных противоречий с иудейскими писаниями”[13].

Помимо Евангелия от Луки Маркион опубликовал десять Посланий апостола Павла, в которых также не оказалось множества иудейских интерполяций и отсутствовало несколько фальшивых посланий, приписанных ему и затем вошедших в официальный церковный сборник Нового Завета[14].

Таким образом выходит, что в ранней церкви имелось не только “согласование” Татиана, но и множество других подобных сводов или отдельных Евангелий, имеющих существенные отличия от тех версий, которые позже были признаны “каноническими”. Последние, казавшиеся более “полными”, в действительности являлись подделками, а “отверженные”, которые отличались в сторону отсутствия тех или иных иудейский наслоений, были изъяты из обращения в ходе кафолической реформы, чтобы официально утвердить фальшивую иудаистскую позицию.

Всё выше сказанное обосновывает работу по очистке новозаветных текстов от поздних иудейских вставок и восстановлению первоначальных чтений, а также доказывает, что иудеохристианское учение, представляющее Иисуса Христа иудейским Мессией, ведшим речь якобы исключительно в рамках иудейских религиозных представлений, более молодое по отношению к изначальной аутентичной традиции Иисуса. Эту традицию можно называть по-разному: галилейской, гностической, эллинистической, языческо-христианской или арио-христианской. Но ясно одно – “канонические” версии Евангелий возникли вследствие определённой редакторской работы, проделанной, возможно, группой лиц, заинтересованных в том, чтобы искусственно “иудаизировать” облик Иисуса, а христианство представить продолжением и развитием древнееврейской религии.

 

*     *     *

 

Прежде чем говорить о восстановлении подлинных чтений в Евангелиях, давайте разберёмся, какие, собственно, имеются для этого предпосылки в самих дошедших до нас их текстах. С того времени, как к Евангелиям был применён не религиозный, а научный метод исследования и рациональной критики, учёным удалось выявить несколько гипотетических протографов, положенных в их основу. Главное, что было замечено – Евангелия, особенно синоптические, имеют между собой много параллельных мест, причем порой буквально повторяющих друг друга. Сверка этих параллелей позволила вычленить общие литературные пласты, дать текстологическое и теологическое объяснение многим разночтениям и противоречиям в изложении одних и тех же событий или слов. Синтаксический анализ выявил в греческих текстах Евангелий многочисленные арамеизмы/гебраизмы в качестве следов буквального перевода, что позволило выдвинуть версию армейских и/или древнееврейских протографов, с которых делался перевод на греческий – изначально или уже в процессе составления Евангелий[15].

Каждое из Евангелий имеет, как уже говорилось, свои отличия не только по содержанию и структуре, но и обладает своей уникальной “керигмой”, то есть особой интерпретацией, изложением и ви́дением учения Иисуса. Раньше было принято рассматривать весь Новый Завет как единое целое – как “богодухновенные” писания, которые необходимо толковать одно с помощью другого, а противоречия дезавуировать при посредстве специальной теологической казуистики, изощрённых силлогизмов и немыслимых софистических построений. Была даже изобретена теория, будто евангелисты чуть ли не договорились о том, кто, как и о чем будет писать каждый из них, и якобы специально создали четыре Евангелия, где зашифровали информацию о деяниях и речениях Спасителя с учётом того, что эти Евангелия нужно понимать не в отрыве, а строго в связи друг с другом. Особенно на это напирали богословы, начиная с самого раннего периода и кончая нашим временем. Но при детальном исследовании становится ясно, что на начальном этапе формирования и становления христианской церкви такой книги под названием “Новый Завет”, где в один кодекс были бы собраны христианские священные писания, не существовало. Канон Нового Завета был утверждён не ранее IV века, хотя в отношении его состава были разногласия, которые, кстати, так и не позволили отцам церкви прийти к единому консенсусу[16]. Споры о каноне велись, начиная лишь со второй половины II века, а это говорит о том, что до означенного периода корпуса Нового Завета как единого целого еще не было. Евангелия и другие тексты (такие, как “Пастырь” Ермы) писались, несомненно, как отдельные законченные произведения с определённой смысловой, теологической и доктринальной нагрузкой. Лучше всего это иллюстрирует нам Евангелие “от Иоанна”, которое до сих пор считалось будто бы специально выполненным дополнением к синоптикам, но, как оказалось, представляет собой просто другую традицию Иисуса, причем некоторые полагают, что даже еще более раннюю, чем синоптики – по крайней мере, в своей основе[17]. Если в отношении синоптиков еще можно выдвинуть теорию о трёх вариантах какого-то одного гипотетического, позже утраченного или замещённого ими Протоевангелия, то этого никак нельзя сказать о четвёртом Евангелии. Источник Иоанна, несмотря на некоторые имеющиеся параллели с синоптиками, явно иной; в его основу положено особое “иерусалимское предание”. Более того, Иоанн имеет совершенно отличную от синоптиков уникальную керигму, вводя своеобразную, так сказать, “одухотворённую” интерпретацию учения Иисуса, а также догматическую тему воплощения, полностью чуждую иудаизму.

Известная в научной литературе гипотеза источника речений Q (нем. Quelle – “источник”) в определённой мере проливает свет на формирование синоптической традиции. Важно подчеркнуть, что Q не засвидетельствован у Марка, но послужил материалом для Матфея и Луки. Таким образом, Марк через источник Q оказывается практически никак не связан ни с Матфеем и Лукой, ни, тем более, с Иоанном.

В результате научных разработок были установлены следующие основные источники, положенные в основу Евангелий:

1) материал Марка, общий с Матфеем и Лукой (и в некоторых случаях с Иоанном),

2) материал, общий для Матфея и Луки, но отсутствующий у Марка (Q и др. источники),

3) особый материал Матфея,

4) особый материал Луки,

5) особый материал Иоанна, который почти нигде не пересекается с синоптиками или имеет очень своеобразную специфику приложения к ним.

Данные источники дробятся также на более мелкие локальные группы, но это уже частный вопрос текстологии, к нашему исследованию не имеющий отношения и представляющий интерес только для самого узкого круга специалистов[18].

Итак, если выделить, например, общий материал у синоптиков и сравнить разночтения в параллельных местах, то это послужит основной базой для текстологической критики и реконструкции предполагаемого протографа. По понятным причинам Марк, как источник скорее всего самый ранний в жанре Евангелий, представляет особый интерес и значительную точку опоры в исследованиях.

 

*     *     *

 

Теперь немного поговорим о методике. Она основана на многих аспектах, выработанных школой рациональной библейской критики, и зиждется на строго научном фундаменте исследований, проведённых не одним поколением специалистов в области текстологии и экзегетики Нового Завета. Прежде всего, это “теория устной передачи” (выдвинута Гердером), “теория фрагментов” (выдвинута Шлейермахером), “гипотеза двух источников” (к ней относится теория “источника Q) (Хольцман), “критика форм” (Бультман, Дибелиус, Альбертц и др.), “метод анализа редакций” (Ломайер, Лайтфут). Для объективных оценок и подробного ознакомления с принципами критической текстологии читатель может обратиться непосредственно к научной литературе по вопросу[19] (к сожалению, её объем в русскоязычном исполнении, прямо скажем, мизерный[20]). Здесь же я лишь кратко обрисую основные аспекты проблематики.

По ряду показателей Лука был знаком с Марком. Лука, как известно, не просто копировал чужие тексты, но и переводил их (язык Луки – конечно, греческий), редактировал, где-то сокращал, а где-то расширял, и при этом литературно обрабатывал, что почти единогласно признаётся текстологами. Поскольку Лука, без сомнения, должен был знать и использовать Марка, которому принадлежит первый и наиболее авторитетный опыт Евангелия, отсутствующие у Луки стихи и целые блоки, имеющиеся в параллельных местах канонической версии Марка, почти наверняка (но в ряде случаев не обязательно), могли также отсутствовать и в гипотетическом протографе Марка, будучи поздними наслоениями, особенно, если те же места отсутствуют и в параллелях у Матфея. Разумеется, их желательно отличать от простого сокращения или редактирования Лукой Марка и Матфея, что тоже имело место.

Нужно иметь ввиду, что у Матфея и Луки не было никаких веских причин опускать те или иные события или речи, если бы ими действительно располагал Марк, особенно те из них, которые имеют важное керигматическое значение. В то же время и Марк не имел бы серьёзных оснований игнорировать важные места, сохранившиеся в Матфее и Луке, если Марк гипотетически мог ими оперировать (это в некоторой степени справедливо и для Иоанна, но насчёт “иоанновской” традиции разговор отдельный).

Матфей тоже обнаруживает некоторое знакомство с Марком. Это справедливо, если учесть общий научный консенсус (хоть и не бесспорный), что Матфей создан позже Марка, но раньше Луки. Лишь окончательная редакция Матфея считается более поздней. Зачастую Матфей даже даёт более лаконичные и, по-видимому, подлинные краткие чтения в общих параллелях, что указывает или на то, что Матфей знал еще не исправленного Марка (теория “прото-Марка”) или на то, что Матфей пользовался тем же источником, что и Марк, но в еще незатронутом рукой редактора первоначальном виде. Таким образом, текст Матфея, несмотря на обилие в нём множества вторичных иудаизирующих интерполяций, равно как и текст Луки (последний в ряде мест даёт уникальные чтения), могут стать хорошим подспорьем при реконструкциях.

Итак, первое из правил будет состоять в том, чтобы, беря за основу чаще всего Марка, выделить общие параллели у всех синоптиков и установить разночтения, в которых единственным свидетелем текста является Марк, тогда как у Матфея и Луки данные чтения или блоки (перикопы) отсутствуют. При этом нужно знать и обращать внимание на доктринально-идеологическую важность этих мест и возможные конфессиональные мотивы правки, или же на простые ошибки передачи; уметь выделять случайные или преднамеренные повторы, пояснительные глоссы или схолии (маргинальные и интерлинеарные, позже внесённые в основной текст), с помощью которых переписчик стремится дать пояснение малопонятным словам или событиям; отличать простую литературную обработку и вариативность изложения текста от тенденциозной редакции; наконец, выделять искусственные гармонизации и объединения чтений, произвольные богословско-экзегетические развития-расширения событий, сюжетов или речей.

Следующее (второе) правило состоит в верификации общих мест у Марка и Матфея, где у последнего даются или краткие, или расширительные чтения, которые подтверждаются в параллелях Луки. При этом важно уяснить, чем именно те или иные чтения обусловлены.

Третье правило состоит в верификации общих мест у Марка и Луки с теми же принципами подхода, только в сравнении с Матфеем.

Четвёртое правило – верификация параллелей, общих исключительно для Марка с Матфеем, или для Марка с Лукой при тех же условиях и внимании к возможным причинам предполагаемой редактуры.

 

*     *     *

 

Способ появления некоторых иудейских вставок помогает решить теория гармонизации. Если взять наименее интерполированного Марка, то у него нет ни одного места с выраженным иудейским акцентом, которое не находило бы параллелей с прочими синоптическими Евангелиями. Это наводит на подозрение возникновения иудейских вставок у Марка в ходе гармонизации, когда недостающие слова или фрагменты в Марке восполнялись за счёт других Евангелий (Мф и Лк). В связи с тем, что переписчики хорошо знали писания, порой наизусть, что было характерно, например, для монахов, у них часто возникал соблазн устранить некоторые несоответствия в параллельных местах, которые они могли наблюдать в ходе переписывания. Это хорошо заметно на примере разночтений в формулировках прошений молитвы “Отче наш...”, которую Матфей даёт в расширенном, а Лука в сокращённом вариантах. Во многих рукописях эта молитва у Луки была приведена в соответствие с её пространной версией у Матфея, что попало в канонические издания Нового Завета. То же самое можно сказать и о Лк 23:38, куда вставили слова из Ин 19:20 – “…написанная над Ним буквами греческими и римскими и еврейскими", что появилось во всех официальных публикациях Нового Завета. В Мф 19:17 ранние рукописи дают чтение: “Что Меня спрашиваешь о благом? Один есть Тот, Кто Благ”, которое в более поздних списках было приведено в соответствие с Мк 10:17 и Лк 18:18 – “Что говоришь Меня быть Благим? Никто не благ, кроме одного Бога”. Каждый может убедиться в том, что это место испорчено переписчиками, всего лишь открыв любое синодальное издание. Еще Иероним (V в.), работавший с большим количеством рукописей и сверяя их между собой, выражал недовольство теми переписчиками, которые

пишут не то, что видят, а то, что они думают; и тогда, когда они пытаются исправить ошибки других, они только демонстрируют свои собственные”[21].

И это только то, что дошло до нас в списках, не отличающихся глубокой древностью. Хорошо известно, сколько противоречий в описаниях событий и слов Иисуса находится даже в современных редакциях Евангелий. Не исключено, что уже на раннем этапе кодификации предпринимались попытки синхронизировать параллельные места, объединить чтения и даже дополнить одно Евангелие, взяв какое-нибудь отсутствующее в нём место из другого, то есть унифицировать текст. Например, в Мк 13:11 по одним рукописям имеется чтение “не заботьтесь заранее”, а по другим “не обдумывайте заранее” – выражение, используемое также в Лк 21:14 и взятое именно отсюда. Довольно большое число рукописей Евангелия от Марка объединило оба чтения, и получилось: “не заботьтесь заранее… и не обдумывайте заранее” (см. синодальный перевод). И подобных мест можно найти массу, просто сверяя параллели.

Другой пример. Переписчик Марка объединил чтения из Луки и Матфея в параллели Мк 13:1 = Мф 24:1 = Лк 21:5. У Матфея упоминаются “здания”, у Луки “камни”, а у Марка – и то, и другое: “посмотри, какие камни и какие здания!” Еще одна параллель перечисляет страны, откуда приходили креститься к Иоанну: в Мк 1:5 названы Иудея и Иерусалим, в Лк 3:3 “окрестность Иорданская”, а переписчик Мф 3:5 объединил сразу оба чтения, в результате чего получилась версия с перечислением всех трёх – Иудеи, Иерусалима и окрестности Иорданской.

Как еще один яркий пример гармонизации можно указать на параллель Мк 1:32 = Мф 8:16 = Лк 4:40. Так, в Луке говорится о времени события исцеления, что это случилось “когда заходило солнце”, у Матфея – “когда настал вечер”. Но Марк даёт вот какое странное чтение: “С наступлением же вечера, когда зашло Солнце”. Очевидно, переписчик не просто объединил оба чтения Матфея и Луки. Наблюдательный текстолог не может не заметить противоестественности такой редакции. Ведь если изъять первую часть “с наступлением же вечера”, то становится ясно, что указанное время было вовсе не вечером, а ночью – “когда зашло Солнце”. Переписчик не мог перенести фразу из Матфея без изменений, иначе получилось бы что-то вроде: “когда же настал вечер, когда зашло Солнце”, и изменил её так, чтобы получить соответствие с Лукой, у которого глагольное причастие от “заходить” имеет незавершённую форму прошедшего времени imperfect (“заходило”), тогда как у Марка это завершённая форма прошедшего времени aorist (“зашло”). Поскольку aorist для Марка в данном случае не годился, то фраза о наступлении вечера, взятая из Матфея, была переделана на imperfect. Тем не менее редактору не удалось избежать казуса даже при замене аориста на имперфект, потому что и при таком чтении вышло, будто вечер еще только наступал, а Солнце уже зашло. Понимая эту нелепость, синодальные переводчики вместо “зашло” (ἔδυ), как стоит в греческом оригинале Мк 1:32, поменяли на “заходило”.

 

*     *     *

 

Несмотря на лучшую сохранность Марка, в нём также имеются некоторые места, которые свидетельствуют о наличии в этом Евангелии вторичного иудаизирующего слоя.

Кое-что можно подтвердить документально. Например, одно место в Мк 1:34 даёт в версиях MT и TR расширительное чтение: “и не позволял говорить демонам, что они знали, что Он Христос есть”. Но многие ранние манускрипты содержат краткое чтение: “…что они знали Его”. Такое же расширительное чтение даёт и Лука в параллели 4:41. Причём, самое примечательное то, что у Луки в этом стихе есть одно разночтение, которое показывает, что подобной добавки, вероятно, не было и у него. Перед рассматриваемой фразой о запрете демонам разглашать о Нём, евангелист приводит крики самих демонов: “Выходили же и демоны из многих, крича и говоря: Ты – Христос, Сын Божий”. Но все ранние рукописи не содержат упоминания титула “Христос”, и таким образом дают упрощённое чтение: “Ты – Сын Божий”. Данный пример показателен в том плане, что он не просто выявляет иудейскую вставку в этом месте, но и служит примером объяснения, каким образом она могла повлиять на содержание дальнейшего повествования. Ежели в параллели Луки было краткое чтение “Ты – Сын Божий”, то наверняка повеление Иисуса демонам не разглашать Его тайну имело ту же короткую форму, что и у Марка: “И запретив, Он не позволял это говорить – что они знали Его”. Понятно, что добавление “Христос”, появившись у Луки, затем в процессе синхронизации могло перетечь и в Марка.

В связи с этим выглядит сомнительным и место в Мк 8:29, где исповедание Петра ограничивается признанием за Иисусом звания “Христа”, то есть иудейского Мессии, что в целом соответствует Лк 9:20 – “Христос Божий”. Если допустить, что титул “Христос” впервые появился в Мф 16:16 в виде довеска к исповеданию “Сын Божий”, как это было в Лк 4:41, то реконструкция Мк 8:29 будет основана на предположении тенденциозной иудейской редакции, просматривающейся также и по параллели Лк 9:20, где “Сын Божий” вполне мог быть заменён на “Христос Божий”, тогда как в Марке слово “Божий” убрали совсем и оставили сухое “Христос”. Такая реконструкция вполне обоснованна, если учесть, что термин “Христос” был вставлен и в другие места, как я показал выше на основании разночтений в рукописном материале.

След явной иудаизации Марка я усматриваю также в параллели Мк 4:12 = Лк 8:10 = Мф 13:10-17. В этом месте Иисус объясняет, почему Он говорит притчами, а именно – “чтобы видящие не видели и слышащие не понимали”. Здесь Лука ставит точку. Такой метод проповеди связан с тем, что Иисус разъяснял ученикам некие тайные знания, которые нужно было скрывать от невежественной толпы, так как простые галилейские крестьяне могли понять их в искажённом свете и, таким образом, неправильно передавать в дальнейшем. Но поскольку редактор Матфея тенденциозно связал эти слова Спасителя с обличительной речью Ис 6:9-10, которая была обращена к иудеям, то, соответственно, ориентируясь на расширительную версию Матфея, редактор Марка добавил – “чтобы не обратились они, и не было прощено им” (вольный пересказ фразы в Ис 6:10). Возникает резонный вопрос: мог ли Иисус настолько ненавидеть галилейское население, что ставил перед собой целью проповеди лишить всех этих людей возможности обращения, покаяния и спасения? Кажется, ответ ясен сам собой. Зато возникает другое недоумение: кто же так ненавидел галилеян-язычников, что желал им зла и гибели? Конечно, это мог быть тот самый неизвестный иудействующий редактор, занимавшийся намеренной порчей Благой Вести с целью представить Иисуса еврейским религиозным фанатиком, озлобленным на галилеян за их язычество.

 

*     *     *

 

Есть все основания предполагать тенденциозную иудейскую корректуру по методу сведéния параллельных мест или же путем выборки определённых чтений из протографов и внесения их в текст на стадии самой кодификации. В качестве примера возможности такой редакции можно привести параллель Мк 14:49 = Мф 26:56 = Лк 22:53. Фраза “да сбудутся писания” имеется в Матфее и Марке, но отсутствует у Луки. Логично предположить, что Лука, имевший у себя на руках Марка, не имел такого чтения в своей версии рукописи, и у Марка оно изначально отсутствовало, а появилось в поздних манускриптах на основании версии Матфея, откуда и было вставлено в Марка.

Далее. Рассмотрим параллель Мк 15:34 = Мф 27:46 = Лк 23:45-46 = Ин 19:28, где в версиях Марка и Матфея читаем о крике распятого: “Боже Мой! Боже Мой! Зачем Ты Меня оставил?” Этого возгласа на кресте нет в версиях Луки и Иоанна, которые уже располагали другими Евангелиями при составлении своих. Логично предположить, что данного места не было в ранних редакциях Матфея и Марка. Но позже один переписчик вставил эти слова в Матфея, а другой внёс их из интерполированного Матфея в Марка (или наоборот – не столь важно). Этой вставкой редактору было важно показать исполнение на Иисусе мессианского Псалма 22.

В параллели Мк 5:22 = Лк 8:41 = Мф 9:18 по-разному представлено, каким именно начальником был Иаир. Лука и Марк сообщают, что он был “начальником синагоги”. Однако у Матфея сказано, что он был просто “неким начальником”. Трудно определить, какая версия была интерполирована здесь первой – Марка или Луки, но вполне возможно, что вариант с синагогой, появившись в одном Евангелии, потом был переписан в другое. Чтение Матфея, конечно, нужно признать здесь первоначальным и еще не испорченным, так как лицо с ярко выраженным арийским (вероятно, парфянским) именем (ΙαιρАрус) вряд ли могло быть начальником иудейской синагоги. Подобное мы можем наблюдать в эпизоде с исцелением слуги сотника, где этот сотник в Лк 7:5 сделан юдофилом и строителем синагоги, и именно поэтому достойным милости, тогда как в Мф 8:5-9 ничего подобного о нём не говорится.

В главе о “Нагорной проповеди” моей книги будет поднят вопрос источников этого пространного раздела Матфея. В нём собрано большое количество изречений Иисуса, сказанных Им в совершенно других обстоятельствах, в другое время и в других местах. Каждый может убедиться в этом, просто взяв синодальное издание Нового Завета и просмотрев указатель параллельных ссылок. Довольно курьёзен тот факт, что аналог этой проповеди в Луке назван текстологами “проповедью на ровном месте” на основании свидетельства Лк 6:17, который пишет, что Иисус произнес её не на горе, а когда уже сошел с неё. Вот до какой степени и в каких принципиально важных местах могут быть противоречивыми показания евангелистов! Неужели ни один из них не пользовался авторитетом очевидца событий?

Еще один очень характерный признак преднамеренного изменения имеется в параллели Мк 6:8 = Мф 10:9-10 = Лк 9:3. По версии Матфея и Луки, Иисус заповедует ученикам не брать ничего с собой на проповедь: ни денег, ни сумы, ни перемены одежд, ни обуви, ни посоха. Но переписчик Марка, видимо, посчитал, что без посоха и совсем без обуви обойтись невозможно, поэтому изменил текст, куда внёс такие исправления: “кроме посоха одного”, и “но подвязали сандалии”.

Конечно, не все предложенные примеры показывают именно иудейские конъектурные вкрапления, но, тем не менее, они свидетельствуют о тех процессах и принципах редактирования, которые теоретически могли иметь место при передаче текста. Поэтому в ходе работы по восстановлению первоначальной версии Евангелий на базе приведённых аналогий мы можем опираться на такие примеры как основание для реконструкций.

 

*     *     *

 

Германский опыт. Осуществляя текстологический анализ и entjudete-реконструкцию Евангелий, очищая их от поздних иудейских вставок и искажений, а также выявляя в них элементы архаической религиозной традиции нееврейских (“языческих”) народов, я не делаю чего-то нового и никому не известного в области христианских текстологических и богословско-экзегетических изысканий, не совершаю какого-то принципиального прорыва в научном изучении новозаветных текстов. Подобная попытка уже была предпринята германскими учеными в конце 30-х гг. Специально для такого рода исследований, по указу рейхсканцлера Адольфа Гитлера, был создан “Институт исследования и искоренения иудейского влияния на немецкую церковную жизнь”[22]. К работе Института были привлечены ведущие профессора кафедры библеистики и новозаветных исследований, пасторы и богословы, в задачу которых входила очистка Евангелий и приведение их в соответствие с национал-социалистической идеологией Третьего Рейха. Разработки в этой области привели германских ученых к выводу о том, что Иисус являлся не иудеем (как по крови, так и по религии), а язычником-арийцем из Галилеи, боровшимся с иудаизмом. На этой основе была разработана концепция ариохристианства, которая включала в себя идею наличия в Евангелиях двух слоёв: арийского (индоевропейского) и иудейского. Последний возник вследствие инфильтрации церкви иудейским элементом, который проникал в неё с целью разложения изнутри. Иудействующие исказили Евангельскую весть, внесли в неё множество интерполяций и собственных толкований, которые, следовательно, было необходимо устранить. Такая реконструкция Нового Завета виделась германским учёным как восстановление первоначального текста, приближённого к исходному оригиналу.

 

https://sun9-62.userapi.com/c858532/v858532603/125433/BUcS-LJE9rc.jpg

 

Здание Института деиудаизации в Айзенахе, Борнштрассе 11.

 

В 1936 г. епископ евангелической лютеранской церкви Бремена доктор Хайнц Вайдеманн опубликовал собственный перевод Евангелия от Иоанна, в котором были удалены все поздние вставки, указывающие на еврейство Христа. Он пользовался большим уважением у Гитлера и его окружения. Вайдеманн заявлял, что христианство несовместимо с евреями: “Христос противостоял евреям и невозможно себе представить, что Он мог быть евреем ни по плоти, ни по духу”[23]. 

 

 

Собор в Бремене, где служил епископ Вайдеманн

 

Реконструкция всех четырёх Евангелий была сделана упомянутым Институтом в короткие сроки в начале 40-х гг., издана и распространена в Германии[24].

 

i-393

i-394

 

Д-р Вернер Гитт держит экземпляр Евангелия
(в немецком переводе: Die Botschaft Gottes – “Божья Весть”),

очищенного от еврейских наслоений и редакций.

 

Своим исследованием я беру на себя смелость и ответственность продолжить опыт германских ученых-библеистов и очень надеюсь, что в будущем кто-то другой на серьёзном академическом уровне примет эту эстафету для дальнейшего развития обозначенной в моей книге темы.

 

 


 

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Марк – кельтское имя, встречающееся в мифологии гэлов и бриттов. Марк – древнее кельтское божество, король фоморов, позже занявшее своё место в артуровском цикле в качестве короля Корнуолла.

[2] Свидетельство Папия Иерапольского. См.: Гатри Д. Введение в Новый Завет. СПб. 1996, стр. 53.

[3] Например, Марк назван спутником Петра в Вавилоне (1 Пт 5:13), из чего вывели, что Марк был тем, кто написал Евангелие. А поскольку богословы произвольно отождествили Вавилон с Римом, то было сделано еще одно необоснованное предположение – что Марк написал своё Евангелие в Риме со слов Петра. Однако Марк назван и среди спутников Павла (Кол 4:10, Флм 1:24, 2 Тим 4:11). Авторство Матфею было приписано лишь на основании упоминания о его призвании в Мф 9:9, хотя и в Мк 2:14 = Лк 5:27 описан тот же эпизод. Он вовсе не уникален и никак не мог быть скрытым “автографом”. Лука в качестве автора Деяний (а значит и Евангелия) был выбран потому, что Деян заканчиваются в Риме, а согласно 2 Тим 4:10 единственным спутником Павла там был Лука. О том, что “возлюбленным учеником”, написавшим четвёртое Евангелие, является апостол Иоанн Зеведеев – это тоже просто догадка, причем стих об авторстве был добавлен позже во вставной главе 21. На основе этих гипотез и предположений затем было создано церковное предание об авторстве указанных лиц.

[4] Епифаний. Панарион. XLIV, 2,6.

[5] Епифаний. Панарион. XXX. Против эбионитов, 3, 23.

[6] Евсевий Кесарийский. Церковная история. IV, 23.12.

[7] Ориген. Против Цельса. II, 27.

[8] См.: Элиаде М. Аспекты мифа. М. 2014, стр. 156.

[9] См.: Вальберг В. Синоптическая эсхатология.

[10] Феодорит Кирский. Сокращение еретического баснословия. Т. 1, стр. 20.

[11] См.: Творения Ефрема Сирина. Ч. 8. Толкование на Четвероевангелие. Св.-Троицкая Сергиева Лавра. 1914, стр. 7-10.

[12] См.: Афонасин Е. “В начале было…” Античный гностицизм в свидетельствах христианских апологетов. СПб. 2002, стр. 273.

[13] Афонасин Е. Указ. соч., стр. 115.

[14] О том, как складывался канон Нового Завета в кафолической церкви, а также другие подробности о редактировании и составителях Евангелий, можно прочесть в моей работе: Л. Л. Гифес. Библейский канон, текстология и парабиблейская традиция: формирование новозаветного канона.

[15] См.: Карминьяк Ж. Рождение синоптических Евангелий. М. 2005.

[16] Этот вопрос я подробно рассмотрел в указанной работе: Л. Л. Гифес. Библейский канон, текстология и парабиблейская традиция: формирование новозаветного канона.

[17] Однако я не разделяю этой точки зрения, так как очевидно, что четвёртое Евангелие писалось специально для опровержения синоптиков. Подробнее о датировке см.: Л. Л. Гифес. Сравнительная текстология и реконструкция Евангелия “возлюбленного ученика”. / Проблемы датировки.

[18] Подробнее см.: Лёзов С. История и герменевтика в изучении Нового Завета. М. 1996.

[19] Обзор см.: Сущность синоптической проблемы.

[20] Могу рекомендовать недавно выпущенные небольшими тиражами две книги профессора Университета Северной Каролины Барта Эрмана: Искажённые слова Иисуса. М. 2009; Иисус: прерванное слово. М. 2010. В задачу автора входит ознакомление широко круга христиан с достижениями учёных библеистов в области исследования библейской текстологии. С некоторыми выводами Эрмана, однако, я не могу согласиться. Также нахожу в его книгах много пустой философской болтовни не к месту. Также см.: Иеремиас И. Богословие Нового Завета. М. 1999; Гатри Д. Введение в Новый Завет. СПб. 1996; Браун Р. Введение в Новый Завет. 2 тома. М. 2007; Бартницкий Р. Синоптические Евангелия. История возникновения и толкование. М. 2009; Лёзов С. История и герменевтика в изучении Нового Завета. М. 1996. Между прочим, последний исходит из предпосылки неиудейского происхождения христианства: “Что же касается наших Евангелий, то все они возникли в среде эллинистического христианства. Этот факт очень важен для понимания как канонических Евангелий, так и предшествующей им традиции”; а по поводу Марка замечает: “Марка, древнейшее из Евангелий, надо изучать как источник сведений о вере протохристианских эллинистических общин”. В последнее время подобные издания пополнились: Сандерс Э. Иисус и иудаизм. М. 2012; Покорны П., Геккель У. Введение в Новый Завет. М. 2012; Хенгель М., Швемер А. Иисус и иудаизм. М. 2016.

[21] Epist. LXXI. 5, Ad Lucinum.

[22] Wiki/Institut zur Beseitigung des judischen Einflusses auf das deutsche kirchlichen Leben.

[23] Nazis Publish Anti-semitic Version of Gospel of St. John; Wiki/Heinrich_Weidemann.

[24] О работе Института можно прочесть в статье: Гешель С. Деиудаизация Нового Завета в Третьем Рейхе.