Глава третья
КУМРАНСКАЯ ОБЩИНА
Что же представляла собой та община, следы жизни и деятельности которой обнаружены в районе пещер Кумрана? Каковы были хозяйственные занятия и социальные отношения членов кумранской общины, их внутренняя организация и быт, верования и идеологические воззрения? При всей важности этих вопросов следует заметить, что в настоящее время ясного и исчерпывающего разрешения они еще получить не могут. Тем не менее уже и сейчас можно попытаться на основании предварительной систематизации и сводки имеющегося материала наметить общие черты внутренней жизни общины в различных её аспектах.
1. ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ ЗАНЯТИЯ И ИМУЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ
Для суждения о хозяйственной жизни кумранской общины мы, к сожалению, не располагаем прямыми свидетельствами типа хозяйственных документов или других письменных памятников, которые позволили бы нарисовать сколько-нибудь полную картину.
Для рассмотрения этих вопросов в нашем распоряжении имеются: 1) некоторые объективные данные о природных условиях и тем самым о хозяйственных возможностях района Кумрана; 2) материалы археологических раскопок общинного центра кумранской общины — Хирбет Кумрана, а также находящихся в трех километрах от него развалин Айн Фешхи; 3) косвенные данные, которые сохранились главным образом в Уставе и Дамасском документе. Дополнительные сведения можно извлечь из античных свидетельств о ессеях, которые, согласно Плинию Старшему, проживали в этом же районе.
Само собой разумеется, при анализе жизни и деятельности общины возникает вопрос о числе её членов. Численность кумранской общины точно определить невозможно. Филон и Флавий сообщают, что секта ессеев, с которой, как мы увидим, большинство изследователей отождествляет кумранскую общину, насчитывала более четырех тысяч человек. Однако не говоря уже о том, что это число нельзя принимать как точное, названные авторы имеют в виду ессейские поселения на всей территории Палестины. Кроме того, это число относится к первой половине I в. н. э. и может не быть характерным для более ранних периодов развития ессейского движения. Кумранская община в пору своего наиболее цветущего состояния насчитывала, вероятно, не более двух-трех сот членов. Об этом говорят такие факты, как, например, размер кладбища возле Хирбет Кумрана, на котором было похоронено свыше тысячи человек; водные сооружения и система цистерн, вода которых использовалась не только на нужды ритуальных омовений, но, по всей видимости, также для орошения; далее — остатки более чем 1100 единиц посуды в развалинах помещения, примыкавшего к
трапезной; большой размах деятельности писцов, работавших в специальном помещении — скриптории, где изготовлялись многие сотни книг-свитков. Наконец, эти цифры подтверждаются предположительным учетом занятости членов общины в различных областях хозяйственной деятельности. К сожалению, мало что разъясняют данные о жилых помещениях, так как в большинстве своем члены общины жили в шатрах и под навесами у входов в пещеры.Если принять во внимание суровые природные и климатические условия выжженной солнцем Иудейской пустыни, где с июня по сентябрь не выпадает ни одной капли дождя
1, а температура достигает свыше +50°; если учесть, далее, безплодность Мертвого моря, в котором нет никакой органической жизни, могущей помочь человеку в борьбе за существование, то неизбежно возникает вопрос: как обитатели кумранской общины добывали себе пищу, одежду, кухонную утварь и посуду, писчий материал, всё необходимое для существования, для общественной и религиозной деятельности? При более близком рассмотрении природных условий и географического местоположения Кумрана окажется, что условия добывания средств к существованию в этом районе были более благоприятными, чем это может показаться на первый взгляд. Следует при этом учесть, что вследствие эрозии почвы в этом районе наблюдается непрерывное ухудшение природных условий, в древности, по-видимому, более благоприятных для живших здесь людей.Примерно в трех километрах к югу от Хирбет Кумрана находится обильный, никогда не изсякающий источник свежей воды, Айн Фешха с оазисом вокруг него. В этом районе есть и другие источники с плодородными оазисами. В этих оазисах возможно было занятие земледелием, огородничеством, скотоводством. Следует также учесть близость от Кумрана крупных городов и населенных пунктов. Так, примерно в 12—13 км
к северу от Кумрана находился богатый продовольствием Иерихон. В 7-8 часах верховой езды от Айн Фешхи расположен Иерусалим. В этих городах можно было не только закупать продовольствие и другие необходимые предметы, но также продавать изделия своего производства и работать по найму.Хозяйственная жизнь кумранской общины могла протекать в нескольких сферах: 1) работа в оазисе Айн Фешхи; 2) работа внутри общинного центра Хирбет Кумран; 3) эксплуатация минеральных богатств Мертвого моря; 4) занятия отхожим промыслом и работа по найму в ближайших окрестностях Кумрана.
Оазис Айн Фешха еще в древности был известен своими финиковыми насаждениями (свидетельство Плиния Старшего). Использование в хозяйстве кумранской общины фиников подтверждается и археологическими данными, если справедливо предположение Р. де Во о хозяйственном назначении одного из помещений в развалинах Айн Фешхи. В районе оазиса имеются заросли высокого тростника, травянистые растения, кусты тамариска и другая мелкая растительность. В безводных же районах Кумрана растет лишь колючий кустарник — типичная растительность пустыни. Молодые побеги обильно растущего в районе Айн Фешхи тростника и некоторые травы могли служить удовлетворительным кормом для скота. Действительно, как показывают обследования, местность у источника и пруда возле него сильно утоптана козами, овцами и другим скотом. В этом районе и сейчас пасут свои стада бедуины племени таамире.
Воды источника Айн Фешхи стекают в пруд — около 20 м в поперечнике, — в котором были и свои источники. Такие водоемы имели неоценимое значение для всей жизни общины. В этом пруду еще и в наше время водилась рыба.
Что касается фауны, то в этой местности водятся газели, горные козлы, кролики, дикие кабаны, различные птицы (куропатки, ласточки, воробьи).
Неподалеку от Айн Фешхи, в Вади Семак, имеется пещера, как полагают, частично углубленная людьми, пол которой покрыт толстым и давним слоем пепла. Есть основания полагать, что здесь изготовляли поташ, сжигая произраставшие в этом районе растения. Из тростника бедуины и сейчас плетут корзины и циновки. Не исключена возможность, что члены кумрансиой общины также пользовались тростником и другими растениями для обезпечения своих нужд в корзинах, циновках и поташе.
Таким образом, природные условия района оазиса Айн Фешхи позволяли заниматься следующими видами труда: 1) скотоводством, обезпечивавшим основными продуктам и питания — молоком, сыром, мясом, а также шерстью, кожей и писчим материалом; 2) земледелием, культурой финиковой пальмы, огородничеством и рыболовством — всё это, разумеется, в ограниченных размерах; 3) промывкой в водоемах Айн Фешхи овечьей шерсти, шедшей на изготовление одежды; 4) изготовлением циновок, корзин и других плетеных изделий; 5) возможно, также заготовкой тростника, служившего топливом для
приготовления поташа, употреблявшегося для отбелки полотна и, может быть, также для изготовления мыла; 6) бортничеством — сбором дикого меда. В “Иудейской войне” (IV, 8, 3) Флавий сообщает о развитии пчеловодства в районе Иерихона, а Филон (Praep. evang., VIII, 11) говорит, что ессеи “заботятся об ульях пчел”. Наконец, наличие больших запасов воды и налаженной системы водоснабжения — акведуков — говорит о возможности занятий в непосредственной близости от центрального строения поливным огородничеством для повседневных нужд общины.В самом Мертвом море обитатели его берегов могли добывать необходимую для собственных нужд, а также для продажи соль. Если не считать трудных климатических условий (сильный зной), сама по себе добыча соли не представляет там особых трудностей, так как Мертвое море является наиболее богатым из морей по концентрации соли — 260 мг в одном килограмме воды (в Черном море —18 мг, в Средиземном море — 40 мг)
2. Помимо соли, обитатели Кумрана могли добывать в Мертвом море также и асфальт (так называемый bitumen judaicum), имевший большое значение для медицинских целей и для нужд тогдашнего судостроения. Промысловую добычу асфальта описывают древние авторы — Иосиф Флавий, Плиний Старший, Страбон, Диодор Сицилийский. Так, например, Иосиф Флавий называет Мертвое море Асфальтовым озером и дает специальное описание добычи и назначения асфальта3.Таким образом, рассмотрение природных условий показывает, что многие необходимые для жизни продукты жители Кумрана могли добывать сами. Недостававшее же или отсутствующее можно было приобретать в близлежащих городах — Иерусалиме и Иерихоне. О существовании общинной кассы нам известно из кумранских рукописей. Пополнялась эта касса, по-видимому, из различных источников: а) от денежных, взносов и продажи имущества вступающих в общину членов; б) от реализации собственных продуктов и изделий; в) от заработков членов общины отхожим промыслом на стороне, от переписки Священных книг и др. О возможности работы по найму свидетельствует Филон, рассказывающий, что и у ессеев существовала подобная практика
4.Известные уже теперь данные археологических изследований общинного центра — Хирбет Кумрана и строений Айн Фешхи частично подтверждают, а также дополняют априорно установленную нами картину хозяйственной жизни кумранской общины. Напомним вкратце наиболее существенные для интересующего нас вопроса археологические данные. В Хирбет Кумране обнаружены следующие хозяйственные комплексы: 1) ямы-зернохранилища, мельница, хлебопекарня из двух помещений с хлебопекарными печами, обширная кухня с несколькими очагами, трапезная с примыкавшей к ней посудной; 2) стойла для вьючных животных и скопления костей домашних животных; 3) гончарные мастерские с двумя печами для обжига и бассейном для приготовления и хранения глиняной смеси, а также многочисленные остатки керамики местного кумранского происхождения; 4) остатки ремесленных мастерских и различных подсобных помещений в западном комплексе центрального строения, еще недостаточно обследованные; 5) железные серпы; 6) клады медных и серебряных монет; 7) сушилка для плодов финиковых пальм и загон для скота (Айн Фехша). Совокупность археологических материалов указывает на такие хозяйственные занятия членов кумранской общины, как земледелие, плодоводство, скотоводство и различного рода ремесла
5. Вся картина “пищеблока” свидетельствует о централизованном хранении запасов пищевых продуктов, централизованном приготовлении пищи и коллективности трапез. То, что сравнительно большие денежные суммы в виде монетных кладов найдены только в центральном строении, указывает на наличие общей кассы.Такова предполагаемая картина хозяйственной жизни кумранской общины, выявленная как на основании априорных посылок и литературных свидетельств о ессеях, так и по археологическим данным. В какой мере это отражено в дошедших до нас и уже опубликованных кумранских рукописях? Для ответа на этот вопрос следует обратиться к двум нашим основным источникам — Уставу и Дамасскому документу.
В Уставе
(X, 7-8) встречается только одно случайное упоминание о времени посева и жатвы (“срок жатвы летом и срок посева соответственно сроку зелени”). Однако найденные в центральном строении серпы подтверждают, что его обитатели занимались земледелием. Гораздо больше сведений содержит Дамасский документ. В нем тоже нет не только специального раздела, регламентирующего хозяйственную жизнь, но и прямых свидетельств на этот счет, однако из ряда косвенных свидетельств можно возсоздать отчетливую картину хозяйственных и экономических занятий членов общины. Так, в Дамасском документе мы встречаем намеки на различные отрасли хозяйственной деятельности: 1) земледелие и огородничество (быть может, и виноградарство6) — об этом свидетельствуют упоминания тока и давильни (XII, 9-10), поля (X, 20-23); 2) скотоводство (XI, 5-6, 13-14; XII, 8); птицеводство (XII, 9); 3) рыболовство (XII, 13-14); 4) пчеловодство? (XII, 12); 5) ремесло (см. перечень инструментов и утвари в XII, 17-18 и XI, 17); 6) торговля (XII, 7-10 и XIII, 15).Дамасский документ отличается от Устава не только большей полнотой и разнообразием отраженных в нем сфер хозяйственных занятий. Он указывает также на иной характер социального строя. В Дамасском документе, в отличие от Устава, отчетливо выступают черты индивидуального хозяйства и частной собственности (“своё поле”, “свой ток и своя давильня”, собственный скот и т. д.), рабовладения и торговли. Эти данные Дамасского документа настораживают и вызывают сомнение — действительно ли этот документ составлялся применительно к условиям кумранской пустыни? То, что в Уставе и Дамасском документе различно отражаются сферы и отрасли хозяйственной и экономической деятельности кумранцев, может быть объяснено случайным характером контекстов, где эта деятельность упоминается. Однако сам характер имущественных отношений общины выглядит в обоих этих документах по-разному.
Начнем рассмотрение имущественных отношений по данным Устава. Такой порядок оправдан тем, что после ознакомления с Уставом отчетливее выступают черты различия между ним и Дамасским документом.
Если перед нами все основания для констатации безспорного факта коллективного потребления, то закономерным представляется предположение о коллективном характере также и производства. Действительно, как и для ессеев, описанных Флавием и Филоном, для членов кумранской общины труд был обязательным занятием. Вступление в общину сопровождалось передачей в её полное распоряжение “знания, труда и имущества” новичков
(1 QS, I, 12). Принятые в общину члены обязаны были слушать “малый большого относительного труда и относительно денег” (1 QS VI, 2-3). Как справедливо заметила К. Б. Старкова, “само требование личного труда должно считаться знаменательным для той эпохи, когда труд был отличительным признаком раба и неимущего”7. В тексте “Двух колонок” встречается интересное выражение “трудовая повинность” или “трудовая обязанность” ('bwdt hms — I, 22; ср. 'bdt m'sw — I, 18).He
менее показательно в этом отношении наличие специального должностного лица “надзирателя над работой раббим”, т. е. полноправных членов общины. “Труд рук” своих ('amal kappayim — 1 QS, IX, 22) высоко чтился. В предписании “разумеющему” говорится, что отречение от ненавистных “сынов погибели” должно осуществляться даже путем оставления им “имущества и труда рук”.Через весь Устав красной нитью проходят упоминания о совместном труде и общности имущества. Целью вступления в общину объявляется решительный разрыв, полное отделение от “людей тьмы”, от “людей погибели”, от “царства Велиала” и создание крепкого и замкнутого религиозного, трудового и имущественного коллектива. “Вот устав для людей общины, выражающих готовность отвратиться от всякого зла и придерживаться всего, что Бог приказал по своей воле: отделиться от общества людей кривды, чтобы быть в единстве (или “общности” — “яхад”) в отношении закона и в отношении имущества”
(V, 1-2). “Все те, кто изъявляет готовность (придерживаться) его истины, должны принести в общину Бога всё своё знание, всю свою силу (т. е. труд. — И. А.) к всё своё имущество” (I, 11-12). Эта трехчленная формула: знание, труд, имущество — применяется в отрицательном плане и к тем, кто не допускается в общину: “Всякий, кто пренебрегает вступать... пусть его знание, его сила, его имущество не поступят в совет общности” (II, 25 — III, 2).Специальные установления регламентируют порядок обобществления имущества вновь вступающих в общину (в литературе принято называть их латинским термином новиции). В первые два года испытательного срока имущество новиция не обобществляется и не входит в состав общинного имущества или, говоря словами Устава, “не смешивается” с имуществом “раббим”, т. е. полноправных членов общины
(VI, 17). Лишь по истечении второго года испытания имущество новиция, в случае положительного решения общего собрания — “жребия”, присоединяется к общинному имуществу: “А когда исполнится для него второй год, то проверят его по велению старших, и если выйдет ему жребий с тем, чтобы приблизить его к общине, то его запишут в устав его очереди среди собратьев его, в отношении того, что касается учения, закона и чистоты и так, чтобы его имущество смешалось (с имуществом общины)” (VI, 21-22).Уставом предусматривается строгая субординация во всех вопросах труда и денежных средств: “Пусть младший (или малый. — И. А.) слушается старшего (или большого. — И.
А.) относительно денег”8 (VI, 2). Должностное лицо, ведающее трудом членов общины, названо в тексте надзирателем над работой старших (VI, 19-20). Судя по контексту, это должностное лицо ведало также имуществом, принадлежавшим общине.За всякий обман в имущественных делах Устав предусматривает наказание. В крайне любопытном тексте Устава
(VI, 24-25) мы читаем: “Если среди них (т. е. среди принятых в общину. — И. А.) найдется человек, который совершит обман в отношении имущества и надзиратель узнает, пусть он отделит его от чистоты старших на один год и пусть накажут его (т. е. виновного. — И. А.) лишением четверти его рациона (букв. хлеба. — И. А.)”. Как сообщает Ж. Милик, в одном еще неопубликованном фрагменте Устава из 4-й пещеры, относящемся по палеографическим данным к более позднему времени, наказание за нарушение общинных правил предусматривает лишение уже половины рациона9. Здесь напрашивается сопоставление с известным новозаветным рассказом из “Деяний апостолов” (V, 1-5) о проступке Анании и страшном наказании, постигшем его и его жену Сапфиру: “Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам апостолов. Но Петр сказал: Анания! для чего ты допустил Сатане вложить в сердце твоё мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твоё ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу. Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех слышавших это”.Наряду с совместным трудом и общностью имущества в ряде мест Устава говорится также о совместных трапезах: “Пусть вместе едят, вместе благословляют, вместе совещаются”
(VI, 2-3; ср. там же строки 4-5). Дважды встречающееся выражение masqe harabbim (VI, 20-21 и VII, 20) — букв. “питье старших” — является, по-видимому, термином, обозначающим трапезу, подобно тому, как аналогичные термины miste в кн. Бытия (XIX, 3) также означают не только питье, но угощение, трапезу в более широком смысле. Эти трапезы носили регулярный характер. О совместных трапезах свидетельствует также и археологический материал: общие кладовые, зернохранилища, пекарня, кухня, посудная. Перед нами весьма отчетливая картина организации жизни на коллективистских началах: совместное владение имуществом, совместный труд и коллективное потребление. Однако этой высокой степени коллективизма как будто противоречит следующее положение Устава. В VII, 6-8 мы читаем: “Если кто-либо совершит обман в отношении друга своего, то будет наказан на три месяца, а если совершит обман в отношении общинного имущества, причинив ему ущерб (букв. чтобы уничтожить его. — И. А.), пусть возместит полностью; если же рука его не достанет, чтобы возместить ущерб, то будет наказан на шестьдесят дней”10. Обязанность возмещения ущерба, причиненного общинному имуществу, свидетельствует, по-видимому, что общинники обладали известным личным имуществом, не принадлежавшим общине. Поскольку предусмотрена возможность, что какой-либо общинник не в состоянии возместить ущерба, можно предполагать наличие имущественного неравенства среди членов общины. Если принять такое толкование, то в кумранской общине не было полного коллективизма и уравнительства. Правда, это положение Устава можно понимать и таким образом, что возмещение ущерба производится не из личных средств общинника, а его личным трудом11 и что градация здесь определяется не различием в имущественном положении, а различным уровнем квалификации и связанной с этим разницей в заработке. Однако и здесь остается неразрешимая трудность: согласно Уставу, все общинники должны были работать от зари до зари. Как же при такой заполненности суток провинившийся мог изыскать дополнительное время для отработки и возмещения нанесенного им ущерба?Определенные трудности в истолковании вызывают также неоднократные запреты объединяться в труде и имуществе с людьми Кривды, отступниками и нарушителями
((V, 14-17, 20; VII, 24-25; VIII, 23). Столь же неясным является предписание не брать из рук нарушителя и отступника какие-либо ценности, кроме как за плату: “Пусть ничего не ест от их добра, пусть ничего не пьет и пусть ничего не берет из их рук, кроме как за плату (bmhyr — V, 16-17). Под людьми Кривды могли подразумеваться как лица, стоявшие вне общины, так и отступники и исключенные, которым, возможно, возвращалась часть их имущества. Но если всё имущество членов общины включалось в общинный фонд, на какой почве оказывались возможными их индивидуальные имущественные отношения с отступниками и людьми Кривды?Всё это свидетельствует, что имущественные отношения в кумранской общине, отраженные в Уставе, были сложными и многообразными и что здесь, наряду с коллективным обобществленным имуществом, имелись какие-то средства и в личном владении членов общины. Эта сложность вполне понятна, если учесть окружавшую Кумран внеобщинную среду, деловые и хозяйственные связи с которой не только не прерывались, но были непременным условием существования общины (работа по найму, торговые отношения). Всячески подчеркиваемая в кумранских текстах обособленность общины на практике оказывалась обособленностью в идеологическом, религиозном, бытовом отношениях, но, в силу самих жизненных условий, она не могла привести к полной экономической изоляции общинников. Действительная реальная жизнь вносила свои коррективы в априорно установленные правила общины. В противоречивых положениях Устава нашли своё отражение противоречия между теоретическими догмами секты и окружавшей её живой действительностью. Само собой разумеется, что окончательное разрешение всех этих вопросов является делом будущего, когда будут опубликованы и изследованы все найденные тексты.
В Уставе лишь дважды осуждается стяжательство
(XI, 2) и накопление безчестным путем (X, 19), тогда как Дамасский документ изобилует такими выпадами. По-видимому, для составителей Устава этот вопрос был менее актуальным. Для социальной характеристики общины интересно одно место из Гимнов (X, 23-25), в котором автор благодарит Бога за то, что его опорой не является добыча (bs'), что богатство — не страсть его души, что он не жаждет чувственных удовольствий, в то время как опорой “могущественных” (т. е. врагов общины) является богатство. Отметим, наконец, что в тексте Устава нет никаких указаний и намеков на характер жилищ членов общины и на их семейную жизнь.Перейдем к рассмотрению имущественных отношений, отраженных в Дамасском документе. Здесь перед нами развертывается совершенно иная картина. Основной ячейкой общества является семья
(VII, 6-7), а брак характеризуется как “основа творения” (IV, 21). Местопребыванием членов общины является или лагерь, или стан, resp. станы (mahane — mahanot), либо “города (или поселения) Израиля” ('are yisra'el). В гл. 12-й имеется противопоставление этих двух типов поселения: “вот устав поселения городов” (XII, 19) и “вот устав поселения станов” (XII, 22-23). Этот термин mahane — стан или лагерь — в Уставе не встречается. Внутри станов или поселений члены общины живут в домах (XII, 17-18).Выше было отмечено, что в Дамасском документе несравненно полнее отражены разнообразные отрасли хозяйственной деятельности членов общины. Во всех этих текстах отчетливо выступают безспорные черты частной собственности. Приведем наиболее характерные места. Члены общины владели собственными средствами сельскохозяйственного производства. Запрещалось продавать иноземцам что-либо
“от его тока и его давильни” (XII, 9-10). “Пусть никто не продает иноземцам скот чистый и птицу чистую (tehorim), чтобы они не приносили их в жертву” (XII, 8-9). Отсюда, между прочим, вытекает, что “нечистую” скотину и птицу продавать разрешалось. В одном сильно разрушенном месте (XVI, 16) встречается выражение 'ahuzzato — “его участок”. Обычно это выражение обозначает собственность на недвижимость. Однако ввиду сильной поврежденности этого места и отсутствия контекста, на основании одного этого слова нельзя делать никаких выводов. О частной собственности на движимое имущество, помимо уже приведенных выше текстов, свидетельствует также регламентация случаев утраты вещей, находки имущества, не имеющего (или не установленного) владельца, и воровства (IX, 10-16). Еще более показательным является существование и допущение рабства и работорговkи: “Пусть никто не принуждает раба своего, рабыню свою и наемника своего работать в субботу” (XI, 12). И далее: “Раба своего и рабыню свою, которые вошли с ним в завет Авраама, пусть не продает иноплеменникам” (XII, 10-11). Упоминаются также наемный труд (XI, 12) и кредитные операции — займы (X, 18)12. Даже если допустить, что эти займы были безпроцентными, то и в этом случае факт кредитных операций свидетельствует о самостоятельной деловой активности членов общины. Характеризуя кумранскую общину, профессор А. Донини пишет: “Перед нами полное погружение в религиозную иллюзию, абсолютное отрешение от действительности, как это в дальнейшем произойдет в общинах раннего христианства”13. Нам представляется, однако, что к общине, нашедшей своё отражение в Дамасском документе, эта характеристика не может быть применена.Особо следует подчеркнуть, что в Дамасском документе, в отличие от Устава, отсутствуют какие-либо указания на совместный труд, общность имущества и коллективные трапезы.
Только в одном случае говорится о проверке и учете имущества вновь вступающего в общину. В гл. 13-й, посвященной перечню функций “надзирателя стана”, мы читаем: “И каждого, кто прибавляется
(hannosap)14 к его общине (la'adato), пусть он его проверит относительно его деяний, его разумения, его силы, его могущества и его имущества, и пусть запишет его на его место, согласно жребию (решению. — И. А.)” (XIII, 11). Однако при этом ничего не говорится о “смешении” его имущества, что столь характерно для общины, отраженной в Уставе. Весьма показательно также, что в Дамасском документе не упоминается фигурирующий в Уставе надзиратель над работой старших.В качестве основы социальной этики предписывается, чтобы “каждый любил брата своего, как самого себя”
(VI, 20-21). Практическим выражением этой любви является обязательная благотворительность. За цитированными выше словами следует: “И поддерживать руку бедного, нищего и прозелита” (VI, 21). Поддержка эта осуществляется созданием специального фонда, состоящего из отчислений в размере двухдневного заработка(?). Приведем этот во многом неясный и фрагментированный текст гл. 14-й: “Вот распорядок для старших, чтобы удовлетворить все их потребности. Заработок (sekar) двух дней ежемесячно... и пусть отдадут надзирателю и судьям. Из платы пусть дадут для... и из неё пусть поддержат руку бедного и нищего, и старику, который... человеку, который будет поражен, и тому, кто будет пленен чужим народом, и девице, у которой нет... у которого нет востребователя(?); вся работа рук их” (XIV, 12-16).Далее, в разрушенной строке 20-й читается название должностного лица
[mebaq]qer bemamon15, т. е. “надзирателя финансов”, который в Уставе не упоминается. К сожалению, неясно, что имеется в виду под двухдневным заработком. Несомненно, однако, что и в этом тексте, как и в других, приведенных выше, перед нами выступает картина социальной дифференциации внутри общины, в которой имеются имущие и бедные, рабовладельцы и рабы, наемники и другие социально деградированные и материально необезпеченные прослойки (старики, больные, осиротевшие девицы и т. п.). Этому не только не противоречит, но в известной мере этим даже может быть объяснено наличие в Дамасском документе (VI, 15-17; VIII, 5, 7) многочисленных выпадов против богатства, относимого к одной из трех западней дьявола.Некоторые из этих выпадов, несомненно, заключают в себе намеки, которые пока не могут быть раскрыты. Если заклинание не грабить бедняков, вдов и сирот
(VI, 16-17) и может рассматриваться как общее место, часто встречающееся в библейских книгах, особенно у пророков, то в целом выступления против нечестием добытого богатства являются выражением социального протеста, который привел к возникновению таких общин в острые и напряженные периоды истории II-I вв. до н. э., когда переплетались воедино внешняя — народно-освободительная, и внутренняя — социальная борьба. Таким образом, мы вправе, кажется, констатировать резкое различие между Уставом и Дамасским документом в отображении социального строя общины.Чем же это объясняется? Здесь можно было бы предложить ряд взаимно исключающих объяснений: рассматриваемые документы отражают различные этапы в развитии одной и той же или двух родственных между собой общин или, в более широком смысле, того социально-политического движения в Иудее
II в. до н. э. — I в. н. э., которое условно можно назвать “ессейством” или “эссенизмом”; Устав и Дамасский документ отражают различные сосуществующие локальные группы, отличающиеся по социальному составу и социальному строю; Устав отражает особую организацию “посвященных” и полностью отрешившихся от светской жизни “монахов”, в то время как Дамасский документ — организацию “мирян” или сочувствующих. При этом кумранскую обитель можно рассматривать как некий духовный и организационный центр ряда родственных общин. К сожалению, ни одна из предлагаемых гипотез не может быть достаточно обоснована. Главное затруднение заключается в отсутствии точного критерия для датировки обоих документов и установления их соотношения во времени, а также в неясности понятия “страны Дамаска”. Из предыдущего изложения (см. стр. 104 сл.) нам известно, что по этим вопросам были высказаны диаметрально противоположные взгляды. К этому надо добавить, что Устав и Дамасский документ, хотя и содержат много общих черт, различаются между собой не только в отражении социального и хозяйственного строя. В то время как в Дамасском документе “учителю праведности” приписывается выдающаяся роль в истории общины и её учения, в Уставе “учитель” вообще не упоминается. Различна и орфография обоих этих документов, что, как известно, является важным критерием для датировки16. С другой стороны, объяснения требует также сам факт находки в кумранских пещерах фрагментов многочисленных списков Дамасского документа, расходящегося в очень существенных чертах с Уставом кумранской общины.Все эти вопросы привлекают к себе внимание изследователей. Однако, при этом зачастую обходятся, либо в недостаточной мере учитываются отмеченные выше существенные различия имущественных и социальных отношений, отраженных в обоих документах. Так, например, Ж. Милик, говоря о единстве и общности происхождения Дамасского документа и Устава, ограничивается тем, что общину Дамасского документа он называет “менее ригористичной” по сравнению с общиной Устава. Другой видный кумрановед, Ф. Кросс, который, в отличие от Милика, связывает Дамасский документ с Кумраном, а не с Дамаском, также говорит о “незначительных отличиях” в правилах, которым следовали различные группы внутри одной конгрегации. Между тем само собой разумеется, что для решения этой сложной проблемы необходимо учесть в будущем не только данные палеографии, языка и других особенностей каждого памятника, но и различия в имущественных отношениях и социальном строе, отразившиеся в этих важнейших документах общины.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1
Среднегодовые осадки в районе Иерихона составляют 118 мм, в то время как в соседнем Иерусалиме — 638 мм.2
Недаром в древности это море называлось Соленым. Согласно Библии (кн. Иисуса Навина, 15, 62), в этой местности, возможно, на месте нынешнего Хирбет Кумрана, некогда находился Соляной город 'ir-hammelah).3
Из асфальта изготовляли смолу и различные примеси для лекарственных трав. По словам Флавия (“Иудейская война”, IV, 8, 4), добывавшийся здесь асфальт “примешивается ко многим лекарствам”. Интересно в этой связи напомнить, что само название “ессеи” некоторые иЗследователи возводят к арамейскому слову 'sy', т. е. врач, хотя такую этимологию нельзя считать доказанной.4
Philо. Quod omnis probus liber sit. XII, § 86.5
Наличие специального скриптория и множества копий одних и тех же библейских книг позволяют высказать предположение, что переписка священных книг могла явиться специальным доходным занятием. В этих книгах ощущалась тогда большая потребность, так как, по свидетельству ряда источников, во время религиозных преследований во II в. до н. э. (см. 1 Макк. I, 56-57), а также и в римское время — I в. н. э. (см. Флавий. Иудейская война, II, 12, 2) происходило массовое уничтожение и сжигание свитков ветхозаветных книг.6
Что касается виноградарства, то об этом можно говорить только в виде гипотезы. Из двух мест Устава (1 QS VI, 4-6 и 1 QSa II, 18) известно, что совместные трапезы сопровождались питьем молодого вина или, вернее, виноградного сока (tiros). При существовавших у кумранцев строгих пищевых предписаниях и регламентации естественно предположить, что вино должно было быть собственного производства. Но где же мог произрастать виноград, свежий сок которого пили кумранцы? По свидетельству изследователя этого района Мастермана (1903), в нескольких километрах от Хирбет Кумрана, в Абу-Табак, имеются следы виноградников. Так как описанное Мастерманом захоронение на кладбище Абу-Табак полностью совпадает со спецификой захоронений на кладбище возле Хирбет Кумрана, Фармер высказал предположение, что кладбище в Абу-Табак принадлежало родственной Кумрану общине. – См. W. R. Farmer. The Economic Basis of the Qumran Community. “Theologische Zeitschrift”, 1955, 11, S. 295-308.7
К. Б. Старкова. Устав для всего общества Израиля в конечные дни. “Палестинский сборник”, 1959, 4(67), стр. 22.8
Или казны; ulemamon — единственное употребление здесь этого слова; в остальных случаях употребляется слово hon — “имущество”.9
J. Т. МiIik. Dix ans de decouvertes dans le Desert de Juda Paris, 1957, p. 111.10
В рукописи слова “шестьдесят дней” надписаны над словами “один год”. По аналогии с приведенным выше текстом (VI, 24-25) можно думать, что имеется в виду лишение части рациона на определенный срок и удаление от ритуальных омовений и совместных трапез.11
Таково, например, мнение К. Б. Старковой (“Новая литература о рукописях из окрестностей Мертвого моря”. ВДИ, 1958, № 1, стр. 202).12
Пусть в субботу ничего не дает взаймы ближнему своему (или — не взыскивает с ближнего своего: 'al yasse bere'ehu kol. — X, 18).13
А. Донини. Рукописи из окрестностей Мертвого моря и происхождение христианства. ВДИ, 1958, № 2, стр. 124.14
Это может обозначать и всякого вновь вступающего, но возможно также и перешедшего в данную общину из другого лагеря, находящегося в ведении другого надзирателя.15
Г. Бардтке. (Н. Ваrdtke. Die Handschriftenfunde am Toten Meer. Berlin, 1958, S. 272, Anm. 49) читает не [mb]qr, a ['sr s]qr (в породе pi'el), т. е. “тот, кто совершил обман в отношении денег”. А. Хаберман (А. М. Habermann. Megilloth Midbar Yehuda. 1959, p. 87) дополняет разрушенное слово: [ys]qr, т. е. “обманет”.16
Впрочем, об орфографии судить пока еще преждевременно, поскольку имеющийся в нашем распоряжении список Дамасского документа относится к позднему времени, а ранние его фрагменты, обнаруженные в пещерах Кумрана, пока еще не опубликованы (кроме одного).< в оглавление | на главную | назад | далее >