< в оглавление | на главную | назад | далее >

 

Глава четвертая

КУМРАНСКАЯ ОБЩИНА И ЕССЕИ

Можно ли общину, с которой мы познакомились, отождествить с какой-либо из известных общественных и религиозных групп того времени? Таков естественный вопрос, который возникает перед каждым, кто знакомится с кумранскими рукописями. И действительно, в необъятной литературе, порожденной вновь открытыми рукописями, высказывались и высказываются самые разнообразные догадки и предположения. Вряд ли можно найти хоть одну известную общественную и религиозную группировку в Палестине II в. до н. э. — I в. н. э., с которой не делали бы попыток сблизить или отождествить кумранскую общину. Так, кумранскую общину пытались связать с домаккавейскими группировками хасидеев, с Маккавеями, с фарисеями различных толков, с их противниками — саддукеями, с ессеями, зилотами и сикариями, с иудео-христианами (эбионитами и приверженцами Иоанна Крестителя). Мы уже не говорим о попытках сблизить кумранскую общину с общественными группировками периода V-III вв. до н. э. и III-XII вв. н. э. Поистине сколько голов — столько умов. Здесь нет ни возможности, ни надобности рассматривать все эти гипотезы, в большинстве случаев неубедительные и необоснованные. Однако значение всей этой проделанной работы заключается в том, что почти каждая из высказанных гипотез вскрыла ряд специфических особенностей и противоречивых явлений, присущих кумранской общине, в той мере, в какой они нашли своё отражение в дошедших до нас рукописях. Один уже факт возникновения такого множества противоречащих друг другу попыток отождествить кумранскую общину указывает на большую сложность проблемы, проистекающую из недостаточности наших знаний конкретной истории общественных и умственных движений этого периода. В то же время этот опыт предостерегает от поспешных и односторонних решений вопроса и призывает к большой осторожности и терпению. В настоящее время подавляющее большинство изследователей склоняется к сопоставлению кумранской общины с одним из названных нами здесь общественных течений — ессеями.

Едва только стало известно содержание кумранских рукописей, как ряд ученых, независимо друг от друга, в первую очередь Сукеник, Браунли, Дюпон-Соммер, Гринц, Р. де Во и другие, определили эти рукописи как памятники ессейской литературы, а кумранскую общину отождествили с известной по данным античных источников сектой ессеев. В дальнейшем это отождествление кумранской общины с ессеями нашло и продолжает находить поддержку подавляющего числа изследователей, занимающихся кумранскими рукописями. Необходимо поэтому ознакомиться в общих чертах с сектой ессеев. Знакомство с этой сектой представляет значительный интерес в данном случае не только в связи с историей кумранской общины и проблемой её отождествления, но также из-за чрезвычайно сложного вопроса о происхождении христианства. Еще задолго до кумранских находок было высказано предположение, что одним из предшественников христианства было ессейство.

Сведения о ессеях сохранились у Плиния Старшего, в сочинениях философа Филона Александрийского, в произведениях историка Иосифа Флавия и у некоторых отцов церкви.

Наиболее краткое сообщение принадлежит Плинию Старшему. Приведем его полностью: “К западу (от Асфальтова озера, т. е. Мертвого моря. — И. А.), но в достаточном отдалении от берега, чтобы избежать вредных испарений моря, проживают ессены — племя уединенное и наиболее удивительное из всех во всем мире: у них нет ни одной женщины (sine ulla femina), они отвергают плотскую любовь, не знают денег (sine pecunia) и живут среди пальм (gens... socia palmarum). Изо дня в день число их увеличивается, благодаря появлению толпы утомленных жизнью пришельцев, которых волны фортуны влекут к обычаям ессенов. Таким образом, хотя этому и трудно поверить, в течение тысяч поколений существует вечный род, в котором никто не рождается, ибо отвращение к жизни среди других людей способствует увеличению их числа. Южнее их (т. е. ессеев) был город Энгади — некогда второй после Иерусалима по плодородию и пальмовым рощам, а ныне — второе (после Иерусалима) кладбище” (“Естественная история”, V, 17).

Из сообщения Плиния Старшего мы узнаем, что в середине I в. н. э. у северо-западных берегов Мертвого моря, в районе Энгади, т. е. в том именно месте, где обитала кумранская община, проживала уединенная, отдалившаяся от мира секта, отвергавшая брак и семейную жизнь, “не знавшая денег”, т. е., очевидно, добывавшая себе средства к существованию совместным трудом. Утверждение Плиния, что ессеи “не знали денег”, может означать то, что они жили на коллективистских началах. Обращает также на себя внимание замечание Плиния, что в ессейскую общину вступают “утомленные жизнью пришельцы”. Дальнейшие подробности жизни этой секты Плиния, очевидно, не интересовали.

Более подробные сведения о ессеях сообщает Филон. В сочинении “О том, что каждый добродетельный — свободен” Филон рисует следующую картину жизни и быта ессеев. Ессеи, “носители благородной добродетели” в Палестине-Сирии, насчитывают более 4 000 человек1. Живут они в деревенских поселениях, избегая городов “вследствие свойственной городским жителям склонности к беззаконию”2.

Занимаются они обработкой земли и ремеслами, “которые сопутствуют миру”. Филон особо подчеркивает, что “у них вы не найдете ремесленника, изготавливающего луки, стрелы, кинжалы, шлемы, панцири, щиты, и вообще никого, делающего оружие, орудие или что бы то ни было служащее для войны”. Ессеи, по Филону, отвергают также какую бы то ни было торговлю: “Они даже и во сне не знают ни крупной, ни мелкой, ни морской торговли, ибо отклоняют от себя побуждение к корыстолюбию”. Выступая против всякой собственности и всякого стяжательства, ессеи придерживаются принципа: добывать своим трудом только то, что необходимо для жизни. Социальный строй ессейских фиасов3 характеризует последовательно проведенная идея общности: общность имущества, обязательный совместный труд, совместная касса, куда вносятся также заработки от работы по найму на стороне, совместное питание, общие запасы одежды. Хозяйственными и денежными вопросами ведают должностные лица, избираемые голосованием.

Ессеи отвергают рабство и эксплуатацию рабов. “У них нет ни одного раба, — говорит Филон, — но все они свободны, взаимно оказывая друг другу услуги. Они осуждают господ, владеющих рабами не только как людей несправедливых, оскверняющих равенство, но и как нечестивцев, нарушающих закон и установления природы, которая, подобно матери, всех породив и выкормив равным образом, сделала людей законными братьями не только по названию, но и в действительности. Их коварная и чрезмерно возрастающая жадность расшатала это родство, вместо свойства создала отчужденность и вместо дружбы — вражду” (“Quod omnis probus liber sit”, § 79). Подобного принципиального осуждения рабства как общественного института мы не встречаем ни в сообщениях о ессеях у Флавия, ни в известных нам пока документах кумранской общины. Напротив, в Дамасском документе рабство, как мы видели, отнюдь не отвергалось.

Еще более яркую картину жизни ессеев, “вкушающих несложную и поистине действительную свободу”, мы находим в отрывке из “Апологии” Филона. Ввиду значительного его интереса, приведем перевод части этого отрывка:

“Свидетельством свободы является их образ жизни. Никто из них не имеет ничего собственного: ни дома, ни раба, ни земельного участка, ни скота, ни других предметов и обстановки богатства. Всё внося в общий фонд, они сообща пользуются доходами всех. Живут они вместе, создавая товарищества по типу фиасов и сисситий4, и всё время проводят в работе на общую пользу. Усердно занимаясь трудом, они смело соревнуются, не выставляя в качестве предлога ни жару, ни холод, ни какие бы то ни было изменения погоды. За привычную работу они принимаются еще до восхода солнца, а оставляют её только после заката, сохраняя при этом здоровье не меньше тех, кто участвует в гимнастических состязаниях. Они полагают, что их (трудовые) занятия более полезны для жизни и более приятны для души и тела, а также доступнее для пожилых людей, чем те упражнения, которые делаются на состязаниях, ибо они (т. е. занимающиеся физическим трудом. — И. А.) не стареют после наступления физической (телесной) акме5. Одни из них, сведущие в делах посева и обработки земли, трудятся на земле, другие ведают стадами, имея на попечении разнообразных животных, некоторые заботятся об ульях пчел. Часть же занимается ремеслами, чтобы не терпеть недостатка ни в чем, что необходимо для жизни, однако они ничего не накапливают сверх того, что необходимо для повседневных нужд. Из различающихся таким образом те, кто получает плату, отдают её одному казначею, избранному поднятием рук. Казначей же, взяв деньги, сразу же покупает съестные припасы и дает изобильную пищу и всё другое, необходимое для существования человека. Ежедневно питаясь вместе, за общим столом, они радуются одному и тому же, будучи сторонниками малых потребностей и отвергая расточительность, как болезнь тела и души. Общим у них является не только стол, но и одежда. Зимой у них приготовлены крепкие плащи, а летом — дешевые накидки; желающий легко может взять такую одежду, какую захочет, так как то, что принадлежит одному, принадлежит всем и, напротив, то, что принадлежит всем, то принадлежит и каждому в отдельности. И если кто-нибудь из них заболеет, то его лечат из общих средств, и все помогают ему заботами и вниманием. Старики же, если они окажутся бездетными, обычно завершают жизнь не только как многодетные, но как имеющие очень хороших детей; у них счастливейшая и прекраснейшая старость, они удостаиваются привилегий и почета со стороны большого числа людей, которые считают нужным ухаживать за ними по добровольному решению, скорее чем по закону природы” (Еuseb. Praep. evang. VIII, 11).

Несмотря на вероятные черты идеализации и нивелировки образа жизни различных общин, в целом рассказ Филона дает весьма конкретное представление об образе жизни ессеев. Эти сами по себе чрезвычайно интересные сведения являются в то же время ценным материалом для сличения с данными кумранских рукописей. Так, например, сообщая о приеме новых членов, Филон называет их “добровольцами” (ej ekousioiV), что полностью совпадает с принятым в кумранских рукописях обозначением новичков — mitnaddebim (т. е. добровольно предающие себя общине). Для внутренней организации и быта ессеев, согласно Филону, характерны также возрастное деление членов общины, отказ от брака — “единственное, что может в большой мере разрушать их общность”, строгое соблюдение субботнего отдыха, предписываемое воздержание от клятв, обязательное совместное изучение священных книг. Особый интерес представляет свидетельство Филона об отказе ессеев от жертвоприношений. По словам Филона, ессеи “больше других почитают Бога, и не тем, что приносят Ему в жертву животных, а тем, что стремятся иметь благочестивый образ мыслей” (“Quod omnis...”, § 75). Все эти моменты, правда, в весьма различной степени, характерны для кумранской общины в той мере, в какой это нашло отражение в Уставе и Дамасском документе.

Основной элемент теологической концепции ессеев сформулирован Филоном следующим образом: “Божественное является причиной всех благ и ни одного из зол” (там же, § 84). Эта краткая формула нуждается в специальном изследовании в связи со всеми имеющимися сведениями об идеологических воззрениях ессеев.

Интересные и подробные сведения о ессеях имеются также в сочинениях Иосифа Флавия. Вопрос об источниках, которыми пользовался Филон при изложении жизни и организации ессеев, является спорным, и нельзя установить, наблюдал ли Филон ессеев лично или пользовался рассказами других лиц. Иначе дело обстоит с источниками Флавия. В своей автобиографии (“Vita”) Флавий сообщает, что в молодости он один год провел среди ессеев и был даже послушником у пустынника-ессея Банна. Поэтому свидетельства Флавия имеют значение рассказа очевидца. Правда, ессеи появились задолго до Флавия, и первое упоминание о них связано с описанием событий около 145 г. до н. э. То, что видел у ессеев и описал Флавий, относится к середине I в. н. э., когда ессеи насчитывали около двухсот лет существования и естественно претерпели значительную эволюцию. Особый интерес представляет указание Флавия (“Иудейская война”, II, 8, 13) о наличии двух ветвей ессеев, сходных в своем образе жизни, нравах и обычаях, но различающихся своим отношением к браку. Основой добродетели, по мнению ессеев, является умеренность во всем и победа над страстями, но в то время как одна ветвь ессеев отвергала брак, другая — в интересах продолжения человеческого рода — не требовала безбрачия. Можно полагать, что различия между отдельными группами ессеев не ограничивались различными взглядами на брак и семью, а касались более широкого круга вопросов.

В согласии с Филоном, Флавий говорит, что число ессеев превышает четыре тысячи человек. Живут они в различных местах большими общинами6. При переходе из одной общины в другую ессеи пользуются равными правами с членами той общины, в которую они вступают.

Социальные принципы ессеев у Флавия излагаются не столь отчетливо, как у Филона, но и Флавий тоже говорит о “презрении к богатству”7, о “достойной удивления общности имущества” (“Иудейская война”, II, 8, 3). Вновь вступающий в общину отдает ей своё имущество. “Друг другу они ничего не продают и друг у друга ничего не покупают” (II, 8, 4), но “все делятся всем”8. По словам Флавия, у ессеев нет рабов. Он дает весьма характерную для него мотивировку отказа от рабства: рабы подают повод к возстанию (to de stasewV ekdidonai poihsin. — “Древности...”, XVIII, 1, 5, § 21).

Основным занятием ессеев, согласно Флавию, является сельское хозяйство: “Это наилучшие люди, которые всецело отдаются земледельческому труду” (“Древности...”, XVIII, 1, 5).

Флавий дает более подробную, чем Филон, картину внутренней организации и быта ессейских общин. Ессейские общины отличались замкнутостью и скрытностью. Они строго придерживались правила никому не открывать тайны своей организации и учения, “даже если бы пришлось умереть за это под пыткой” (“Иудейская война”, II, 8, 7, § 141). Вступление в общину обусловлено определенным распорядком и обрядом новициата, длящегося три года. После первого года испытаний новиций допускается к ритуальному омовению, а через три года — к общим трапезам и становится полноправным членом общины. Испытание завершается рядом любопытных клятв, которые дают вновь вступающие в общину. Все члены общины делятся на четыре класса, по-видимому, возрастных, так как Флавий тут же, продолжая свой рассказ о делении членов общины на четыре класса, сообщает о таком факте: “Младшие члены (общины) так далеки от старших, что последние при прикосновении к ним первых умывают своё тело, точно их осквернил чужеземец” (“Иудейская война”, II, 8, 10, § 150). Всеми делами общины ведают выборные должностные лица. “Голосованием они избирают достойных людей для приема плодов земли; жрецы же заботятся о приготовлении хлеба и пищи” (“Древности...”, XVIII, 1, 5, § 22). В другом месте Флавий сообщает, что всеми делами и имуществом общины ведают избранные голосованием надзиратели-эпимелеты (“Иудейская война”, II, 8, 3, § 123).

В общине господствует строгая субординация — повиновение старшим и подчинение большинству (“Если десять сидят вместе, то никто не позволит себе возражать против мнения девяти”, там же, II, 8, 8, § 146). Всё совершается только по указанию выборных должностных лиц, стоящих во главе общины. Строго регламентирован порядок проведения общих собраний, на которых говорить можно только в порядке очереди, запрещены крик и шум; члены общины обязаны сдерживать порывы гнева; предусмотрены даже санитарные правила, касающиеся отправления естественных надобностей; Флавий сообщает, что “они остерегаются плевать перед лицом другого или в правую сторону” (там же, § 147). Правосудие осуществляется на специальных судебных заседаниях, для которых требуется кворум не менее ста членов общины. Приговоры судебных заседаний не могут никем отменяться.

Виновные в нарушении правил общины наказывались исключением из неё. Наказание это было поистине страшным, так как исключенных ждала тяжкая участь: “Кто уличается в тяжких проступках, того исключают из своих рядов; исключенный часто погибает самым жалким образом. Связанный присягой и привычкой, такой человек не может принимать пищу от других (не членов общины); он вынужден питаться одной зеленью, истощается от голода и погибает. Поэтому они из жалости принимали обратно многих, уже находившихся при последнем издыхании, полагая, что их смертельные муки являются достаточной карой за их прегрешения” (там же, II, 8, 8, § 143-144).

Внутренняя повседневная жизнь ессеев строго и скрупулезно регламентирована и состоит в чередовании обязательных трудовых занятий, совместных трапез и выполнения общественных и религиозных обязанностей. С восхода солнца и до 11 часов утра все члены общины занимаются производительным трудом, добывая средства к существованию. Перед началам труда все произносят молитву, обращаясь к восходящему солнцу. После перерыва в работе следует трапеза, перед которой обязательно ритуальное омовение и смена одежды, и лишь после этого члены общины допускаются, “словно в святилище” (§ 129), в столовую, к общей трапезе. Флавий отмечает, что в столовую допускаются только лица, принадлежащие к секте. По-видимому, новиции в течение трехлетнего испытательного срока принимали участие в трудовой деятельности общины, но питались отдельно от полноправных членов, подобно тому, как в кумранской общине новиции не допускались к “трапезе старших”. В то же время Флавий замечает, что “если случайно являются чужие, то они участвуют в трапезе” (“Иудейская война”, II, 8, 5, § 132). Возможно, что под “чужими” здесь следует понимать членов родственных общин.

Каждая трапеза начинается и завершается молитвой, произносимой жрецом и сопровождаемой благодарственными молитвами участников трапезы. После первой трапезы и смены торжественных одеяний на рабочие костюмы все снова приступают к трудовым занятиям, длящимся до сумерек, после чего следует вторая трапеза со всеми её атрибутами. Надо полагать, что рацион ессев подвергался строгим пищевым ограничениям и запретам. Это видно из приведенного выше сообщения Флавия об ужасной участи провинившихся сектантов, которые отлучаются от общины и совместных трапез, а также из описания тех мук и пыток, которые мужественно переносили ессеи, когда во время возстания римляне заставляли их есть недозволенную пищу (“Иудейская война”, II, 8, 10, § 152). Остальное время посвящается изучению древней письменности и собиранию лекарственных растений.

Религиозная идеология ессеев в изложении Флавия характеризуется отказом от жертвоприношений, верой в божественное предопределение, в безсмертие души после телесной смерти и загробное её существование в аду или раю, строгим выполнением всех пищевых предписаний и законов субботы.

Особое внимание уделяет Флавий учению о безсмертии души как важнейшей составной части мировоззрения ессеев. При этом Флавий искусственно пытается связать основы мировоззрения ессеев с пифагорейством и вообще с эллинской философией.

Характеристика социально-политических воззрений ессеев проникнута у Флавия противоречивостью, обусловленной его тенденцией скрыть антиримскую настроенность “лучших людей”, какими он считает ессеев. Так, среди клятв, которые дает новиций, вступающий в ессейскую общину, Флавий приводит также и такую: “Он должен хранить верность каждому человеку, и в особенности правительству, так как всякая власть исходит от Бога”. Это напоминает известное новозаветное изречение: “Нет власти не от Бога” (Рим. 13, 1). Однако этому явно противоречат те фактические сведения, которые сам Флавий сообщает о ессеях в других местах в связи с конкретной исторической обстановкой. Так, например, ессеи в принципе отказывались от принесения присяги правительству. Как сообщает Флавий, только личное благорасположение Ирода к ессею Менахему за благоприятное для Ирода предсказание избавило ессеев от тех жестоких и крутых мер, к которым прибегал в этих случаях Ирод (“Древности...”, XV, 4, § 371-372). Проявленное Иродом благоволение к ессеям объясняется скорее глубокими политическими соображениями, чем чувством благодарности к одному из ессеев. Однако сам факт милостивого освобождения ессеев от присяги свидетельствует о принципиальном отказе ессеев присягать на верность правительству. Характерно, что среди трех полководцев, стоявших во время Иудейской войны 66-73 гг. н. э. во главе кампании против Аскалона, находился и некий ессей Иоанн (“Иудейская война”, III, 2, 1, § 11); по-видимому, тот же ессей Иоанн во время антиримского восстания 66 г. н. э. был военачальником округа Тамны, с подчинением ему Лидды, Иоппии и Эммауса (там же, II, 20, 4, § 567). Наконец, участие ессеев в войне с римлянами видно из следующего места “Иудейской войны” (II, 8, 10, § 152—153): “Война с римлянами представила их образ мыслей в надлежащем свете. Их завинчивали и растягивали, члены у них были опалены и раздроблены; на них испытывали все орудия пытки, чтобы заставить их хулить законодателя или есть недозволенную пищу, но их ничем нельзя было склонить ни к тому, ни к другому. Они стойко выдерживали мучения, не издавая ни единого звука и не роняя ни единой слезы. Улыбаясь под пытками, посмеиваясь над теми, которые их пытали, они легко отдавали свои души в полной уверенности, что снова получат их в будущем”.

Из приведенных мест видно, что ессеи принимали активное участие в антиримской войне и что, вопреки характеристике Филона, они пользовались оружием. Так, Флавий сообщает, что даже в мирное время ессеи, переходя из одной общины в другую, ничего не брали с собою в дорогу, кроме оружия для защиты от разбойников (там же, II, 8, 4, § 125). Таковы основные сведения о ессеях, которые мы можем почерпнуть у Флавия.

Известия о движении ессеев, сохранившиеся в патристической литературе (т. е. в произведениях отцов церкви), в большинстве своем почерпнуты из вторых рук и касаются главным образом идеологических воззрений ессеев, особенно в связи с вопросом о близости или отдаленности ессеев от христианского вероучения. Исключение составляет сообщение Ипполита (II-III вв. н. э.), который в сочинении “Опровержение всех ересей” (Refutatio omnium haeresium) сообщает некоторые интересные детали.

Впрочем, не все эти известия еще в достаточной мере выявлены. Так, в 1957 г. копенгагенский ученый Д. Вилух обнаружил два “новых” сообщения отцов церкви о ессеях9. Одно из них принадлежит Филастрию (около 330-390 гг.), автору “Книги о ересях” (Liber dehaeresibus, IX), который причислил ессейство к иудейским ересям10: “Ессены — те, кто ведет монашескую жизнь, не ест изысканных кушаний, не проявляет интереса к одеждам11, не владеет ничем (nес possidentes aliquid); они усиленно занимаются чтением и благородным трудом и проживают в местах обособленных (locis separatis); Христа, как Господа, Сына Бога они не ожидают и не признают, что Он уже возвещен как Бог в Законе и Пророках, но ждут Его, считая только пророком или справедливым человеком (ut prophetam aut justum hominem)”. Легко заметить, что сведения, сообщаемые в первой части этого текста, восходят к знакомым нам данным, имеющимся у Плиния, Филона и Флавия. В последнем же предложении о непризнании ессеями Христа в качестве Бога обращает на себя внимание выражение: “справедливый человек” (Justus homo)12, напоминающее известного нам из кумранских текстов “справедливого учителя”. Если это совпадение неслучайно, то тогда мы имеем еще одно серьезное свидетельство в пользу близости кумранской общины к ессейскому направлению.

Другое, “вновь открытое” известие, очень краткое и восходящее к знаменитому отцу церкви Иерониму (около 331-420), приведено в “Началах” (“Origines”) Исидора Гиспальского (около 570-636): “Ессены говорят, что сам Христос был тем, кто научил их всяческому воздержанию” (Esseni dicunt ipsum esse Christum qui docuit illos omnem abstinentiam). Разумеется, Христос ессеев не совпадает с евангельским Христом, а означает просто Помазанника, Мессию. Приведенные высказывания отцов церкви IV в. н. э. интересны тем, что здесь ессеи рассматриваются в плане сопоставления их с христианами.

Вопрос о ессеях и о родственной им египетской секте “терапевтов”13 требует дальнейшего углубленного изучения на основе пересмотра уже известных и выявления новых античных, патристических и талмудических14 свидетельств и сопоставления их с данными кумранских рукописей. Понять сущность ессейства можно только в связи с социально-экономическими и политическими условиями Сирии и Палестины II—I в. до н. э. Возникновение и дальнейшее развитие секты ессеев было своеобразным выражением социального протеста иудейских масс, разоряемых и угнетаемых вначале Хасмонейской династией, а потом римскими завоевателями. Ессеи скорее всего представляли собой неоднородную группу, а конгломерат групп, различавшихся между собой как по социальной организации, так и по идейной направленности. Можно полагать, что сообщения о ессеях у Филона и Флавия имеют обобщающий, нивелирующий и отчасти идеализирующий характер, и различия, существующие внутри ессеев, тем самым скрадываются15. Однако при сопоставлении свидетельств Филона и Флавия о ессеях все же обнаруживаются расхождения между ними. Это скорее всего объясняется не только различием в их источниках или подходе к ессеям, но и тем, что здесь нашли своё отражение разные течения внутри самого ессейства.

Так, Филон (как это позднее сделает и Плиний Старший) подчеркивает принципиальный аскетизм и безбрачие ессеев, в то время как Флавий говорит о двух ветвях или направлениях ессеев, одно из которых признавало брак. Филон рисует общину крайне пацифистского направления, членам которой запрещается производить и пользоваться не только оружием, но даже орудием, которое можно было бы употребить для военных целей, в то время, как ессеи Флавия вовсе не отказывались от ношения оружия и участия в военной жизни. Если учесть, что Филон умер около 50 г. I в. н. э., т. е. задолго до антиримского возстания в Иудее, а Флавий был современником и участником этих событий, можно высказать предположение, что за это время, в связи с чрезвычайным обострением обстановки, изменилось и отношение ессеев или части их к насильственным методам борьбы. У Филона ессеи отрицают какую бы то ни было торговлю, в то время как, согласно Флавию, ессеям запрещалась торговля лишь между своими собратьями, но у него нет указания на запрет торговли с посторонними лицами. У Филона нет указания на утреннюю молитву восходящему солнцу, о чем сообщает Флавий. В целом же между сообщениями Филона и Флавия гораздо больше черт сходства, чем различия.

Поскольку, как уже было сказано, подавляющее большинство ученых отождествляет кумранскую общину с ессеями, попытаемся сопоставить сведения о ессеях у Филона, Плиния и Флавия с данными кумранских рукописей. При этом, как мы увидим, обнаруживается много сходных черт, но в то же время и ряд отличий. По интересному наблюдению проф. Ядина, в тех случаях, когда имеются противоречия между Филоном и кумранскими документами, обнаруживаются также расхождения и между Филоном и Флавием. Однако это наблюдение требует серьезной проверки.

Для получения более точных и достоверных результатов следовало бы предварительно сопоставить различные античные свидетельства о ессеях с данными отдельных кумранских рукописей, например, с Уставом и Дамасским документом порознь. Однако для упрощения задачи мы пока ограничимся сопоставлением античных свидетельств о ессеях с данными археологических раскопок центрального строения и согласующихся с ними сведений из кумранских рукописей, главным образом, Устава.

Наиболее разительными чертами сходства между ессеями Флавия и Филона и кумранской общиной являются: 1) обособленность от внешнего мира и замкнутый характер организации; 2) общность имущества и жилищ, совместный труд и коллективность быта; в основном сходна также и обрядность, сопровождающая общие трапезы, хотя в кумранских документах нет указания на обязательность омовений перед трапезой и смену рабочих одежд; 3) сходными являются также черты внутренней организации16, а именно: процедура приема новых членов и допуск их к совместной трапезе только после прохождения строго установленного испытательного срока (у Флавия он длится три года, а в Уставе ограничен двумя годами после не обусловленной определенным сроком предварительной проверки); деление по возрастным группам; выборность должностных лиц и суда, строгость дисциплины и наказание провинившихся путем частичного или полного лишения довольствия; порядок заседаний, в которых совместно читаются и интерпретируются ветхозаветные тексты; ритуальные омовения; запрет клятв (за исключением клятвы, даваемой при вступлении в общину); сходство распространяется и на некоторые детали, как, например, некоторые санитарные правила17; 4) наконец, сходные черты наблюдаются также в области идеологии. Так, например, учение ессеев о роке (eimarmenh) является не чем иным, как эллинизированной формой кумранского учения о предопределении, о котором подробно говорилось выше. Напомним также о сохранившемся у Филастрия наименовании ессейского вождя homo justus — “справедливый человек”, напоминающем “справедливого учителя” кумранцев. Что касается обычая еcсеев произносить на рассвете утреннюю молитву в сторону солнца, то хотя такой обычай в Уставе не предусмотрен18, но одно место из Гимнов (XII, 4-7) заставляет предполагать у кумранцев сходный круг идей, связанных с восходящим солнцем. Характерно, что в отрывке из кн. Тайн солнце названо “Установленным порядком мира” (tkwn tbl; I, 6-7), что вполне соответствует воззрениям “сынов света”.

В кумранских рукописях, правда, не упоминается название “ессеи”, но следует, по-видимому, согласиться с предположением проф. Георга Куна, что так называли членов секты люди, стоявшие вне её общин. Крайне любопытно, что в новозаветных произведениях, в которых часто и всегда в полемическом тоне говорится о фарисеях и саддукеях, также ни разу не встречается название “ессеи”. Это можно объяснить близостью авторов раннего ядра новозаветных сочинений к ессейской идеологии.

Вместе с тем можно указать и на ряд существенных расхождений. Наличие частной собственности, рабства и торговли в общине, представленной Дамасским документом, никак не может говорить о близости между этой общиной и ессеями Филона, Плиния и Флавия. Различно и отношение к браку и жертвоприношениям. Что касается последних, то кумранская община, несомненно, ближе к ессеям Флавия, нежели к ессеям Филона. Различие наблюдается также в том, что кумранцы не признавали дуализма тела и души, а исходили из их единства. Но возможно, что в этом вопросе мы имеем дело не с подлинными взглядами ессеев, а с тенденциозной попыткой Флавия сблизить их с эллинами. Показательно, что Ипполит, расходясь в этом вопросе с Флавием, говорит, что ессеи верили не только в безсмертие души, но и в воскресение тела, что сближает их с кумранскими воззрениями. Заслуживает внимания и то, что у ессеев Флавия и Филона жрецы не играют такой определяющей роли, как в кумранской общине. Наконец, у ессеев в описании Филона и Флавия нет той мессианско-эсхатологической направленности, которая столь характерна для кумранской общины. Расхождения касаются и деталей. Так, например, Филон сообщает как характерную для ессеев черту — их особую заботу о стариках. В кумранском же тексте “Двух колонок” слабые и немощные старики вовсе не допускаются в общину.

Учитывая, что известия Филона и Флавия относятся к ессеям, проживавшим во всех частях страны, а также тенденцию этих авторов к изображению обобщенной картины, мы вправе предположить, что кумранская община принадлежала к одной из ветвей ессейского движения. В этом нас особо убеждает вышеприведенное, правда краткое и попутно сделанное, но очень важное свидетельство Плиния Старшего о ессеях, проживавших на северозападном побережье Мертвого моря в районе Энгади, т. е. в том именно месте, где находилась кумранская община. Вряд ли может быть случайным такое точное совпадение свидетельства Плиния о географическом местоположении ессеев у Плиния с археологическими данными. Как было указано, с сообщением Плиния о ессейской общине, проживавшей среди пальм, согласуются также данные новейших археологических раскопок оазиса Айн Фешхи.

Относительно имеющихся различий следует помнить, что сведения о ессеях у античных авторов даны статически, применительно к I в. н. э., в то время как кумранские рукописи, по-видимому, отражают совершенно естественную и закономерную эволюцию этой секты на протяжении более двухсотлетнего периода её существования. В настоящее время всё большее число изследователей проникается мыслью, что ключом для решения всей проблемы является выявление эволюции и фаз развития кумранской общины. Однако пока, насколько известно, общую картину этой эволюции попытался наметить один только Милик. В приложении к своей монографии 1957 г. Милик выделяет четыре этапа в развитии общины: 1) период “ортодоксального ессейства” (около 172-134 гг. до н.э.), характеризующийся процессом формирования общины и поселения её в Кумране; 2) период наибольшего процветания общины, длившийся от правления Иоанна Гиркана I до Ирода I, т. е. 134-37 гг. до н. э. (соответствует археологическому периоду Iб). Этот период характеризуется приливом в общину большого числа фарисеев, в результате религиозных гонений Иоанна Гиркана I, и соответственно появлением “фарисейских нюансов” кумранского “ессейства”; 3) “иродианский” период в развитии ессейства, непродолжительный по времени (около 40-4 гг. до н. э.) и недостаточно ясный по своему содержанию. Между прочим, Милик высказывает предположение, что главной причиной ухода из Кумрана было не землетрясение 31 г. до н. э., а парфянское нашествие около 40 г. до н. э., во время которого кумранский центр был разрушен, сожжен и вследствие этого покинут его обитателями; 4) четвертая и последняя фаза в развитии кумранской общины (4 г. до н. э. — 68 г. н. э.) связана, по мнению Милика, с зилотской направленностью кумранских ессеев (essenisme a empreinte zelote)19. Подготовка к войне с “киттиим” — римлянами была связана с возникновением таких документов, как свиток “Войны” и медные свитки.

Как признает сам Милик, его реконструкция истории кумранской общины носит сугубо гипотетический характер. Наблюдения Милика представляют безусловный интерес, хотя в его реконструкции недостаточно учитываются социальные аспекты возникновения и развития ессейского движения вообще и кумранской общины в частности. В начале настоящей главы было отмечено значение вопроса о ессеях в связи с проблемой происхождения христианства. Остановимся вкратце лишь на одном из аспектов этого вопроса. После 70 г. н. э., т. е. после иудейской антиримской войны, в Трансиордании оказалась группа иудео-христиан20, называвшихся “эбионим” (т. е. “бедные”), учение которых нашло своё отражение в так называемых “Псевдоклиментинах”. Согласно этому учению, Бог создал две силы в мире: Христа и Дьявола. Христос — олицетворение царства будущего, Дьявол — царства настоящего. При этом Христос не является Божеством, не рожден в результате непорочного зачатия, как евангельский Иисус, а занимает ранг высшего из архангелов, “князя света”. В каждом из поколений Христос и Дьявол имеют на земле своих пророков, соответственно истинного и ложного. В частности, Иисус был истинным пророком, а Павел — ложным. Внутренняя жизнь иудео-христианских групп в Иордании характеризуется строгим соблюдением иудейских законов (таких, как обрезание и празднование субботы) и в то же время решительным осуждением храмовых жертвоприношений. Эбиониты, как и ессеи, практиковали ежедневные ритуальные омовения, но уже знали также первичное крещение в христианском значении этого обряда. Священная трапеза эбионитов сводилась к причащению хлебом и водой, вместо вина. Согласно Епифанию, у эбионитов существовала общность имущества, но эта практика не нашла своего отражения в “Псевдоклиментинах”21. К этому надо добавить такие аналогичные кумранским явления, как новициат, строгое соблюдение тайны общины, противопоставление себя иерусалимскому жречеству и т. д. Таковы основные черты верований и обрядов заиорданских иудео-христиан22. Уже давно было обращено внимание на сходство ряда моментов учения эбионитов и ессеев. При этом предполагалось, что ядро эбионитов составили бежавшие после разгрома возстания ессеи. Иудео-христианская группа эбионитов считалась посредствующим звеном между ессейством и христианством. После открытия кумранских рукописей некоторые ученые, в первую очередь Тейхер, стали отождествлять кумранскую общину, также называвшую себя “эбионим” и “общиной бедных”, с иудео-христианской сектой эбионитов. В частности, в кумранском “учителе праведности” Тейхер видит Иисуса, в “нечестивом жреце” — апостола Павла23. Более осторожные изследователи (например, Гульман и Шепс) считают, что заиорданские эбиониты лишь генетически связаны с кумранской средой, а Фитцмайер допускает лишь возможность влияния кумранской общины на эбионитов. Таким образом, мы видим, что изучение кумранской общины и сопоставление её с ессеями неизбежно приводит также к вопросу о связи между кумранской общиной и нарождавшимся в I в. н. э. христианством. К рассмотрению этого вопроса мы сейчас обратимся.

 

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 Евсевий Кесарийский (Eusebius. Praeparatio evangelica, VIII, 11) приводит отрывок из несохранившегося сочинения Филона “Апология”, где сообщается другая цифра численности ессеев — десять тысяч (muriouV). Иосиф Флавий определяет количество ессеев также в 4000. Цифра эта весьма значительна, если учесть, что фарисеи в середине I в. до н. э. насчитывали, согласно Флавию, шесть тысяч человек.

2 В “Апологии” Филон приводит противоречащее этому сообщение, что ессеи “живут... во многих городах Иудеи, во многих деревнях и в больших и многолюдных общинах” (Еuseb. Praep. evang., VIII, 11). В Дамасском документе также говорится о поселениях в “городах” и “лагерях” (mhnwt).

3 Фиасы — культовые ассоциации преимущественно в древней Греции.

4 Сисситии — общие трапезы, обязательные для граждан древней Спарты и некоторых других государств Греции.

5 Акме — греческое слово, обозначающее высшую степень, цветущую пору.

6 У Флавия (“Иудейская война”, II, 4, 2, § 145) сохранилось свидетельство о наименовании одного из кварталов Иерусалима — “Ессейские ворота”.

7 Согласно Тертуллиану, известному отцу церкви, Христос учил “отвращению к богатству” (fastidium opulentiae).

8 Неясно следующее замечание Флавия: “Каждому предоставляется помогать людям, заслуживающим помощи во всех их нуждах и раздавать пищу неимущим. Но родственникам ничто не может быть подарено без разрешения надзирателей” (“Иудейская война”, II, 8, 6, § 134).

9 D. Wieluсh. Zwei “neue” antike Zeugen uber Essener. VT, 1957, 7, № 4, p. 418-419.

10 Так же как Евсевий Кесарийский со слов Егезиппа (II в. н. э.); см. “Церковную историю”, IV, 22, 7 (ср. И. Д. Амусин. Документы из Вади Мурабба'ат. ВДИ, 1958, № 1, стр. 113).

11 Ср. у Флавия (“Иудейская война”, II, 8, 4, § 126): “Платье и обувь ессеи меняют лишь тогда, когда прежнее или совершенно разорвалось, или от долгой носки сделалось негодным к употреблению”.

12 Следует заметить, что ни Филон, ни Флавий, говоря о ессеях, не упоминают “справедливого человека”. Правда, Флавий подчеркивает особое почитание ессеями “законодателя”, имени которого он не называет. Даже под жесточайшими пытками они отказались хулить его (“Иудейская война”, II, 8, 10, § 152). Возможно, что под “законодателем” подразумевается библейский Моисей.

13 Об этой секте сообщает Филон в специальном, посвященном ей сочинении “О созерцательной жизни”.

14 Так, например, в еврейских и христианских источниках мы встречаем интересное наименование одной из разновидностей ессеев — секты “купающихся по утру” (twbly shryt), или емеробаптистов (hmerobaptistai).

15 Хотя Флавий, как было уже отмечено, говорит о двух ветвях ессеев, но он сводит различие между ними только к вопросу об отношении к браку.

16 По-видимому, у ессеев и кумранцев группа из десяти человек — наименьшая структурная единица общины (ср. позднейший “минъян” у иудеев). Ср. “Иудейская война”, II, 8, 9, § 146 и 1 QS VI, 6.

17 Ср. выше (стр. 66) сообщение Р. де Во о найденном в 11-й пещере железном топорике, служившем, по-видимому, для тех же санитарных целей, о которых сообщает Флавий в рассказе о ессеях и их быте.

18 Ипполит в своем сообщении опускает этот рассказ Флавия о солнечном культе в утренних молитвах ессеев.

19 Гипотезу зилотского происхождения кумранских рукописей и отождествления кумранской общины с зилотами энергично разрабатывает Сесиль Рот. См. С. Roth. The Historical Background of the Dead Sea Scrolls. Tel-Aviv, 1958; ср. его же. Why the Qumran Sect Cannot Have Been Essens. RQ, 1959, 1, № 3, p 417-422.

20 Евсевий (“Церковная история”, III, 5, 2-3) сообщает, что бежавшие в заиорданскую Пеллу иудео-христиане, отказавшиеся принимать участие в антиримской войне, сделали это “по указанию Бога”.

21 Возможно, что в известной евангельской притче (Матфей 19, 16 сл.), в которой Иисус говорит богатому юноше: “Если хочешь быть совершенным, пойди продай своё имущество и отдай бедным (doV ptwcoiV)... и следуй за Мной” (21), имеется в виду не благотворительность, а вступление в общину “бедных”. Характерно, что непосредственно за этим местом и в связи с ним следуют знаменитые сентенции о богачах, которым труднее войти в царство Бога, чем верблюду (может быть, правильнее было бы читать “канату”) пройти через игольное ушко (23-24).

22 J. A. Fitzmуer. The Qumran Scrolls, the Ebionites, and tbier Literature. В сб.: “The Scrolls and the New Testament”, ed. by K. Stendhal. N. Y., 1957, p. 208-231 и 292-293. Ср. J. Danielou. Les manuscrits de la Mer Morte et les origines du christianisme Paris, 1957, p. 117-120.

23 Работы Тейхера остаются мне пока недоступными. См. указ. выше работу Фитцмайера.

 

< в оглавление | на главную | назад | далее >